За то время, пока нас с сыном сопровождала охрана, я привыкла с утра до вечера заниматься Леоном сама. Привыкла настолько, что деловая женщина во мне, кажется, уснула. Сын и сейчас со мной в офисе, хотя наша охрана… исчезла еще неделю назад…

Я не просила разъяснений, Андрей выходит на связь только в том случае, если ему нужна от меня какая-либо информация. Это было всего несколько раз за прошедшее время, в остальном он сделал так, как я просила — отключил испорченный телефон.

Я и не думала, что это будет легко.

Ждать. Гадать. Верить.

Я делаю именно это. Жду.

Да, черт возьми. Я жду, сама не зная, что это ожидание мне принесет. Что принесет в мою жизнь отец Леона, когда вдруг решит выйти на связь?

Ледяной панцирь вокруг моего сердца трещит по швам, и не от того, что его распирает внутренним покоем и умиротворением. Там внутри все то же самое. Любовь. Страх и гнев. Обида. Тоска. И в этот раз время ни черта меня не лечит.

Чем больше дней проносится мимо, тем сильнее мне хочется кричать. Сделать глупость. Сделать то, чего так невыносимо хочется — искать встречи. Наплевав на свои принципы и желания Кирилла. Боже, как хочется мне на них наплевать! Сказать обидные слова. И повторить те, что уже говорила. Но разве их можно вколотить в его голову силой?

Нет…

Покинув офис, мы с Лео отправляемся в торговый центр, чтобы выбрать для него санки. Это не занимает много времени и, вернувшись вместе с ним и нашей покупкой на стояку, пытаюсь разместить санки в багажнике, когда за спиной раздается знакомый голос.

— Привет. Помощь нужна?

Максим улыбается и выпускает изо рта облачко пара. Посмотрев вниз, на Леона, добавляет:

— Привет, парень.

— Привет… — отвечаю ему.

Я не видела его, кажется, целую вечность. Не вспоминала. Не думала… Кажется, лучшее, что могла для него сделать — разорвать наши отношения.

— Спасибо… — отойдя вместе с Леоном в сторону, уступаю парню место.

Он ловко ставит санки в багажник, а я замечаю, что позади него, в нескольких метрах, переминается с ноги на ногу молодая девушка. Она блондинка, волосы тонкой косичкой выглядывают из-под шапки и лежат на плече.

Заметив мой интерес, Максим хлопает крышкой и сообщает:

— Я женюсь.

— Поздравляю, — отвечаю искренне.

— А у тебя… было жарко, да?

Разумеется, события трехмесячной давности не могли пройти мимо него, и из уважения к его человеческим качествам отвечаю:

— Это не та популярность, которой я бы хотела. Так что… давай сделаем вид, будто ничего не было…

— Да… легко. Я просто… — он поправляет свою шапку и виновато улыбается. — Хотел узнать, не нужно ли тебе чего. Помощи?

— Спасибо за предложение, — говорю ему. — Но твоя невеста сейчас прожжет во мне дыру…

Он смеется, а я пячусь назад, придерживая Лео за капюшон.

— Была рада тебя увидеть. А теперь… иди… — киваю ему за спину.

Он кивает, и я снова вижу на его лице ту легкую печаль, которая, правда, быстро рассеивается.

— Пока… — говорит, прежде чем выполнить мою просьбу.

Легкая усталость, которая наваливается по дороге домой, делает меня немного заторможенной.

Я веду машину не спеша.

Тону в своих мыслях под тихое бубнение Леона сзади, но из этого кокона меня кубарем вытряхивает в ту секунду, когда на подъезде к воротам дома вижу машину Андрея Ворожбитова, адвоката Мельникова.

Глава 53

Маша

Я моментально становлюсь рассеянной, и не путаю педали только за счет рефлекса. Прижимаюсь к обочине прямо позади черной “Ауди” и жму на тормоз так резко, что нас с Лео слегка бросает вперед.

Андрей выходит из машины. Я наблюдаю за ним через лобовое стекло, отстегивая ремень.

Махнув мне рукой, мужчина быстро направляется к багажнику.

Роняю на колени зажатый в ладони телефон, когда вижу, что из багажника он достает костыли.

Сердце подскакивает в груди, а потом падает вниз. Разгоняется, и кровь начинает нестись по моим венам с бешеной скоростью, разнося по телу возбуждение, волнение, радость и адреналин.

— Леон… — говорю хрипло. — Мама сейчас придет…

На мои пылающие щеки опускаются снежинки, когда выхожу из машины. Снег порхает в воздухе и клубится вокруг Андрея, который помогает выбраться с переднего пассажирского сиденья Кириллу.

Боже…

Застыв перед капотом своей машины, я наблюдаю.

Как из салона появляется коротко остриженная темноволосая голова, как подставляет Андрей свое плечо другу. Как тот хватается ладонью за дверь машины, чертыхается.

Я не вижу его лица, но вижу, насколько тяжело ему это дается… выбраться из машины даже с помощью Андрея.

Я кусаю губы.

Не дышу, пока крупное, одетое в дутый пуховик тело ищет для себя опору. Находит ее, опершись на костыли, и эта картина кромсает мое сердце на куски, даже несмотря на то, что я счастлива…

Глазами провожаю отрывистые движения. Выхватываю из маленького, творящегося вокруг бурана, лицо, на котором мой взгляд спотыкается и замирает, как подкошенный.

Его щеки покрывает густая борода, в тандеме с новой прической — коротким ежиком волос, все это непривычно.

Так непривычно, боже…

Его скулы заострились. Он похудел, и я жадно впитываю в себя это открытие, как и все другие. Под пуховиком на нем спортивная толстовка, на бедрах спортивные штаны.

Наблюдаю за тем, как, отыскав меня глазами, Кирилл переставляет костыли, двигаясь навстречу. И эти движения даются ему с колоссальным трудом. Крылья его носа раздуваются, на скулах пляшут желваки…

Он осматривает меня с головы до ног.

Цепко, быстро…

Энергии, с которой он двигается, хватает только на то, чтобы добраться до багажника “Ауди”, и Кирилл опирается на него, замерев и не отрывая от меня взгляда.

— Давай достану коляску… — раздается откуда-то из другого измерения голос Андрея.

— Нет… — отвечает Кирилл.

Его голос, как колокол в моей голове. Он заставляет очнуться. Это так остро. Голос, как внешняя сила, которая будит так, словно я спала не последние минуты, а гораздо дольше… с тех пор, как ушла из его палаты три месяца назад…

К моим глазам подкатывают слезы.

Отвернувшись, я быстро иду к машине и достаю оттуда Леона. Забыв захлопнуть дверь, подбрасываю его повыше, торопливо говоря:

— Посмотри, кто там… Лео, смотри…

Сыну требуется время, чтобы сконцентрироваться. Чтобы найти Кирилла глазами и переварить информацию. Долгие секунды он не дает никакой реакции, хлопая белыми ресничками.

Изучая и тихо дыша.

Они смотрят друг на друга до тех пор, пока губы сына не складываются в бесшумное:

— Па-па…

— Да, это