Не особенно всему дивясь, Танзи мысленно отмечал все эти феномены. Он находился на каком-то более высоком уровне сознания, хотя, как ему казалось, рассудок у него не помутился и он, к счастью, был спокоен.

Вдруг им овладело сильное желание двигаться и все обследовать. Он встал и вошел в черную дыру справа от него. Какое-то время высокая стена была единственной ее границей, но дальше перед ним возникли два ряда домов с черными окнами.

Это был тот квартал города, который когда-то был передан Испанцу. До сих пор там стояли эти отталкивающие пристанища из бетона и самана, эти холодные, неукротимые для нынешнего века сооружения. Через серые разрывы на фоне неба глаз различал замысловатую филигранную вязь маврских балкончиков. Эта каменная архитектура доносила до нас мертвое дыхание из-под холодных сводов, ноги его натыкались на позвякивающие железные кольца, похожие на скобы, погребенные в камне вот уже полвека. По этим захламленным авеню шел пошатываясь надменный Дон, гарцевал на лошади, исполнял серенады, шумел и угрожал, не зная, что томагавк уже поднят, а ружье поднесено к плечу первопроходца, чтобы изгнать его с континента.

Танзи, спотыкаясь и поднимая эту вековую пыль, поглядел вверх и, несмотря на темноту, различил на балконах андалузских красавиц. Одни из них смеялись, слушая преследовавшую их музыку гоблинов, другие с опаской всматривались в ночь, пытаясь услышать стук копыт лошадей кабальерос. Последние такие звуки эти камни поглотили столетие назад.

Женщины молчали, но Танзи отчетливо слышал позвякивание уздечек на несуществующих лошадях, звон шпор несуществующих всадников и глухие проклятия на чужом, незнакомом языке. Но он не испугался. Разве могли запугать его тени, отголоски звуков? Боялся ли он? Конечно нет. Кого ему бояться? Матушки Пек? Лица девушки, завоевавшей его сердце? Подвыпившего капитана Пека? Ничего подобного! Ни этих привидений, ни этого пения призраков, постоянно его преследовавшего. Пение?! Да он им покажет. И он сам запел, запел громко и фальшиво: «Когда слышишь, как колокольчики дзинь-дзинь-дзинь».

Это было его предостережение всем таинственным силам, с которыми может произойти встреча лицом к лицу, и тогда:

«И тогда ночью, в этом городе,

Будет жарко!»

Танзи не знал, как долго он шагал по этому переулку, битком набитому привидениями, но наконец вышел на какую-то более приличную и удобную улицу. Отойдя несколько ярдов от угла, он за стеклом витрины увидал небольшую, довольно скромную кондитерскую лавку. Его глаза оценили скудный ассортимент заведения: фонтанчик с дешевой содовой, пачки табака и россыпи конфет на полках. Вдруг в окне он увидел капитана Пека, который прикуривал сигару от газового рожка. Когда Танзи обогнул угол, капитан вышел из лавки, и они столкнулись нос к носу. Неописуемая радость охватила Танзи, когда он ощутил, что не оробел, не дрогнул, проявив свое мужество. Действительно перед ним стоял Пек! Танзи, подняв руку, громко щелкнул пальцами.

Перед этим отважным жестом клерка из аптеки спасовал, словно чувствуя свою вину, сам Пек. Изумление и страх отразились на физиономии капитана. И, честно говоря, его лицо, с застывшим на нем этим выражением, заставило вспомнить и другие подобные рожи. Это было лицо похотливого языческого идола: маленькие глазки, тяжелые челюсти, изборожденные глубокими складками, и всепожирающая языческая распущенность во взгляде.

Чуть дальше от лавки, в уличной канаве, Танзи увидел заднюю стенку крытого экипажа и возницу, который молча возвышался на своих козлах.

— Боже, да это же Танзи! — воскликнул капитан Пек. — Как поживаете, Танзи! Не хотите ли сигару, Танзи?

— Боже, да это же Пек! — вскричал Танзи, радуясь, что ему удалось преодолеть свою обычную робость — Ну, какую дьявольскую проделку вы теперь задумали, Пек? Торчите где-то на задворках. Черный экипаж. Тьфу! Стыдитесь, Пек!

— В карете никого нет, — спокойно ответил капитан.

— Те, кому удалось улизнуть из него, могут себя только поздравить, — напористо продолжал Танзи. — Прежде я должен заявить вам, Пек, что не намерен здесь долго с вами распонтякивать. Вы — негодяй с вечно красным носом!

— Ого, да этот маленький негодяй, кажется, подвыпил! — весело воскликнул капитан. — Только подвыпил, а я-то думал, что он в стельку пьян! Ступайте домой, Танзи, и не приставайте к порядочным взрослым людям на улице!

Но в это мгновение кто-то в белом выпрыгнул из кареты, и Танзи услыхал пронзительный голос — это был голос Кэти, он, словно ножом, прорезал воздух:

— Сэм! Сэм! На помощь, Сэм!

Танзи бросился к ней, но на пути возникла коренастая фигура капитана Пека. И вот чудо из чудес! Некогда робкий молодой человек нанес сильнейший удар правой, и грузный капитан, отчаянно ругаясь, оказался на земле. Танзи подбежал к Кэти, схватил ее в свои объятия, словно победитель-рыцарь свою даму. Она подняла к нему свое лицо, и он поцеловал ее — электрический шок, запах фиалок, карамель, вкус шампанского!

Вот оно, осуществление его мечты, которое не грозило ему разочарованием.

— Ах, Сэм, — воскликнула Кэти, как только немного пришла в себя. — Я знала, знала, что вы спасете меня. Как вы думаете, что эти бесовские силы собирались сотворить со мной?

— Ну, наверное, сфотографировать, — ответил Танзи, подивившись глупости своего предположения.

— Нет, они хотели меня съесть. Я слышала, как они совещались об этом.

— Съесть вас?! — чуть подумав, с удивлением воскликнул Танзи. — Нет, такого быть не может. У них нет тарелок!

Внезапно послышавшийся звук заставил его обернуться. К нему направлялся капитан с каким-то чудовищным длиннобородым карликом в коротких красных штанишках и в усеянном блестками плаще. Карлик, совершив прыжок футов на двадцать, вцепился в него. Капитан схватил Кэти и поволок, несмотря на ее завывания, к карете, усадил в нее, сел сам, и экипаж рванул с места. Карлик, удерживая Танзи на вытянутых руках над головой, вбежал со своей ношей в лавку.

Удерживая его на одной руке, он второй открыл крышку громадного сундука, наполненного кубиками льда, и, швырнув Танзи в него, захлопнул крышку.

Вероятно, удар от падения на лед был настолько сильным, что Танзи потерял сознание. Когда он пришел в себя, то прежде всего почувствовал ужасный холод во всех членах своего тела, особенно в спине. Открыв глаза, он увидел, что все еще сидит на ступеньках из известняка перед стеной ограды монастыря Святой Мерседес. Прежде всего он подумал об этом божественном поцелуе Кэти. Поразительная грубость капитана Пека, неестественная таинственность возникшей ситуации, абсурдная схватка с этим невероятным карликом — все это злило Танзи, раздражало его, но не вызывало у него ощущения чего-то ирреального.

— Завтра же я вернусь сюда, — громко проворчал он, — и сорву башку у этого толстячка из комической оперы. Какое он имеет право вдруг выбегать, хватать нормальных, незнакомых ему людей и заталкивать их в холодильник!