и мои условия. Значит, у этого есть скрытая причина. И я хочу до нее докопаться.

Часы на запястье оповещают о новом сообщении от Дана.

«Важные документы. Взгляни».

Следом приходит еще одно: «Возвращаться планируешь? Дату видел? У нас сроки».

С раздражением выдыхаю и ругаю себя на чем свет стоит. Безответственно я поступаю, оставаясь на острове с Антониной. Вместо одной недели, гуляю уже вторую. Увлекся диковинкой, забил на важные дела, еще и башка теперь постоянно раскалывается, чувствую себя полуживым.

Да это и немудрено. Бессонные ночи дают о себе знать. И как соскочить, без понятия. Непорочность Тони действует на меня возбуждающе. Вены жжет от желания ее трахать. Постоянно хочу с ней секса. Всегда знал, что я одержимый псих с маниакальными наклонностями, но до недавнего времени это лишь на работу распространялось. А теперь, оказывается, и на людей.

Закончив со снаряжением, иду к яхте. Тоня уже стоит на палубе и, раскинув руки в стороны, радуется ярким солнечным лучам. Беззаботная и расслабленная. Глядя на нее, ловлю себя на странном ощущении, что при любом из раскладов мое желание меньше не станет. Тем не менее, если зацепки окажутся верными, придется принимать жесткие решения. А как с такой обходиться грубо, когда она смотрит с нежностью, не знаю. Хоть и псих, но не садист. До Маршалла мне явно далеко.

— Раньше не могла представить себя в такую рань бодрой и веселой, а здесь словно новой стала. Непривычно…

— Новой? — цепляюсь за ее слова. — А какой была всегда?

— Ну… — Диковинка теряется. — Училась, работала… Не замечала, как красиво вокруг.

У меня от ее полуобнаженного вида кровь приливает к паху. Не думая ни секунды, преодолеваю расстояние и прижимаю Антонину к себе, делаю движение бедрами, упираясь эрекцией в плоский живот. Похоть рвется наружу. Единственное, чего я хочу в это мгновение, — забить на свои обещания и затащить Тоню в каюту, чтобы опять срывать с ее губ стоны.

Зараза соблазнительная. Надо же было подцепить этот смертоносный вирус. Должно ведь быть противоядие. Поскорее бы его найти, пока я окончательно все в своей жизни не похерил.

— Ты серьезно? — Задрав подбородок, Антонина смотрит на меня с удивлением. — Мы же почти всю ночь… У нас выходной. Ты обещал…

Чувствую, что ее сердце колотится как ненормальное, да я и сам близок к помутнению рассудка. Это отдельная грань удовольствия — видеть, как раскрываются девичьи эмоции и чувственность.

— Ничего я не обещал. — Кладу руки на Тонины ягодицы и, подтолкнув ее к себе, снова делаю недвусмысленное движение бедрами. Скольжу языком по влажной, соленой шее. — А если будешь сопротивляться, то и заставить могу, — внушительно говорю я, поднимая голову. И зависаю на огромных глазах. — Как ты хочешь?

— По-всякому. Но сегодня мы просто отдыхаем, а не совокупляемся, как животные, — упрямо заявляет диковинка и тычет тонким пальцем мне в грудь: — Ты обещал провести со мной выходной за пределами спальни. На себя плевать, подумай обо мне. Я так скоро из строя выйду.

Блядь. Это нечто. В мозгах искрит от желания. И ощущения угрозы. Ничего подобного я раньше не испытывал. Если только к Ксанте. Но слишком много лет прошло — разве точно сейчас вспомню, что тогда на самом деле чувствовал?

— Мне нравится ход твоих мыслей. — Опять лапаю Тоню, прижимаясь теснее. — Выйдем из строя вместе.

— Невыносимый... Когда ты уже уедешь!

— Ты правда этого хочешь?

Целую ее за ушком, и она дрожит сильнее. Сдает позиции.

— Да… Нет… Не знаю, — выдыхает с отчаянием и обнимает в ответ. — Я начинаю к тебе привыкать. А секс с тобой... Если бы знала, что это так классно, занялась бы им гораздо раньше. — Антонина касается губами моей щеки. Ее тело расслабляется.

Нежности в диковинке — как воды за бортом. И дерзости. Всего через край.

— Но сегодня, Леон, ты обещал мне подводную рыбалку, прогулку по острову и ужин на берегу океана. Умей держать слово, — ловит она меня на слабо.

Решаю сдаться. Ладно. Вечером наверстаем. Хотя взгляд сам съезжает на пышную грудь, что никак не помогает успокоиться, скорее наоборот. Особенно когда я вижу, как соски Антонины проступают через мокрую ткань темно-бордового лифа.

— Знаешь, что такое чудо? — Обнимаю диковинку, вдыхаю ее запах и ослабляю хватку.

Падение в пропасть набирает скорость. Я увяз в девчонке.

— Без понятия, — отзывается она, не переставая дрожать в моих руках.

— Это ошибка бога.

— Все-таки ошибка, да? — уточняет Тоня с безысходностью в голосе. — Выходит, я твой неправильный выбор? — В ее глазах появляется смятение.

Что я должен сказать? Правду?

Не хочется портить наш последний день на острове. Предстоит еще определиться, брать Антонину с собой или же оставить все как есть. Хотя как есть оставлять опасно. Если не принять решение, его примут за меня. И гарантий, что оно мне понравится, нет.

Отпускаю Антонину и иду к штурвалу. Мы отчаливаем от берега.

Давно я не выходил в океан. Последние два года похожи на бесконечную гонку. Работа, работа, ответственность, проблемы, работа, проблемы. А стоило расслабиться и забить на все хер, как на голову свалилась еще и диковинка, ухудшив и без того патовую ситуацию.

— Смотри! Смотри! — кричит Антонина и показывает рукой на дельфинов. Визжит от радости.

В следующее мгновение она стягивает с себя тунику и прыгает в воду. С разбега.

Я глушу двигатель и подхожу к краю носа. Наблюдаю за этой сумасшедшей, мечтая вытащить ее из воды и отхлестать по заднице. Но пока не в состоянии пошевелиться: давление скакнуло от ужаса. Диковинку бы сейчас на винты намотало. И это разом бы решило часть моих проблем. Пиздец…

Антонина подплывает к дельфину и хватает его за плавник, что-то тихо приговаривает. Она явно знает, что делать и как себя вести с океанским жителем. Ее уверенность немного успокаивает и приводит в чувство.

— Кто тебя научил? Колиф? — догадываюсь я.

— Майса.

От упоминания детей Зифы сводит зубы. Не подростки, а отчаянные чертенята. И диковинку учат безрассудствам. Надо бы им лодку добрую купить, а то и впрямь однажды потонут на своей развалине. Нет никаких сомнений, что, оставь я Тоню на острове одну, она продолжит заниматься подводной рыбалкой.

Антонина дурачится с дельфинами, упрашивает к ней присоединиться, но я пас.