Так и не отпуская её волос, хозяин комнаты чуть отстранился, пока девушка, продолжая стоять на коленях, молча стягивала тонкую ткань с плеч, избавляясь от одежды. Едва платье осело на пол, он рванул ремень на штанах, тяжело дыша и стискивая зубы до хруста – портить замечательные часы собственной торопливостью не хотелось, он слишком долго ждал и планировал растянуть удовольствие как можно дольше.

– Я хочу слышать твои стоны и как ты просишь меня о пощаде, – хриплым шёпотом произнёс он, одной рукой справляясь со штанами, а второй продолжая оттягивать её голову за волосы. – Даже тогда, когда я запрещаю тебе это делать, – его улыбка стала шире, похожая на жутковатый оскал черепа, лицо скрадывали тени, и сейчас он мало походил на обычного человека.

Он наконец справился с застёжкой, выпуская на свободу налитый кровью член, и скомандовал, прищурившись:

– Ротик открой, куколка. И никаких зубов, милочка, потому что без меня ты из этой комнаты не выйдешь, – последние слова он буквально промурлыкал, упиваясь ощущением безграничной власти над ней и тем, что может делать с игрушкой, что захочет.

А она послушно примет, хотя сегодня, признаться, девчонка удивила его снова, проявив что-то, отдалённо похожее на строптивость. Что ж, ещё один повод наказать лишним никогда не бывает. Её взгляд стал отсутствующим, она покорно выполнила приказ, и мужчина, зашипев сквозь зубы от облегчения, заполнил наконец этот влажный, горячий рот своей плотью до отказа, насколько смог. Девушка дёрнулась, её глаза превратились в бездонные чёрные провалы, но он держал волосы крепко, и ещё и прижал ладонь к гладкой щеке, на мгновение замерев и звучно сглотнув.

– Руки за спину, куколка, и не смей шевелиться, – выдохнул он, склонившись над игрушкой. – И глаза закрывать тоже не смей, – добавил её хозяин, чуть подавшись назад, а потом медленно снова вошёл в упругую, скользкую глубину, не отрывая взгляда от её глаз.

А потом он вдруг увидел… Как из уголка к виску сползла прозрачная капля. Он замер, боясь, что одно малейшее движение, и сорвётся, как мальчишка, испортив всю игру. Эта единственная слезинка всколыхнула в нём такой вихрь эмоций, что на несколько мгновений перед глазами помутилось, а мышцы живота скрутила короткая судорога. Он медленно стёр большим пальцем влагу, потом слизнул её, пристально вглядываясь в лицо игрушки – к его досаде, оно оставалось бесстрастным, без единого проблеска эмоций. Она хорошо умела держать себя в руках, ну или просто не понимала, что с ней сейчас происходит. Однако, упрямая девчонка. Что ж, времени у них достаточно, чтобы заставить её снять эту маску безразличия и показать, что же кроется под ней на самом деле.

Он начал двигаться, сначала неторопливо, растягивая острое, болезненное удовольствие, утопая в чёрных провалах зрачков куколки, упиваясь ощущением власти и покорности, а потом постепенно ускоряясь. Он мог делать с ней всё, что захочет. От этой мысли срывалось дыхание и пульс зашкаливал, и пальцы сжимались всё сильнее, оттягивая голову девушки, стремительно приближая сладкую грань, за которой реальность растворится. Но – рано, рано!.. Резко остановившись буквально в паре мгновений от ослепительной вспышки, он наклонился к застывшему личику, не торопясь освобождать рот игрушки.

– Думаешь, всё так быстро будет? – мурлыкнул он, погладив её по щеке. – Не-е-ет, дорогая моя, я только начал, – вкрадчиво добавил мужчина и отступил на шаг, наконец отпустив её волосы.

Она так и осталась сидеть, только голову опустила, скрыв за шелковистой завесой локонов лицо. Руки держала за спиной, что одновременно и порадовало, и вызвало у него вспышку раздражения. Мужчина неторопливо поправил беспорядок в одежде, застегнул штаны и смерил игрушку взглядом.

– Принеси верёвку, она на полке у стены, – приказал он бесстрастно, начав расстёгивать рубашку и не отрывая взгляда от фигурки на полу. – И выбери хлыст, которым тебе будет больнее всего. Возьми ошейник и надень его, потом встань около кровати и жди.

Игрушка подняла голову, несколько мгновений смотрела на него, но в полумраке комнаты хозяин не смог разглядеть выражение её взгляда. Потом она встала.

– Хорошо, господин, – тихим, бесстрастным голосом ответила куколка и развернулась, медленно направившись к стене.

Он любовался округлыми ягодицами, представляя, как на мраморной белизны коже скоро появятся восхитительные красные следы, которые он с наслаждением приласкает, а это податливое тело будет вздрагивать под его губами от вспышек боли… Удовольствие сегодня получит он один, малышка не заслужила. Она заслужила только наказание. Мужчина прикрыл блеснувшие глаза, его рот искривился в усмешке, и через мгновение хозяин комнаты избавился от рубашки, оставшись в одних штанах. Вот так лучше.

…Остановившись около полки, девушка взяла аккуратно свёрнутую верёвку, подняла взгляд на стену, где висели разнообразные хлысты. Она всё делала отстранённо, словно наблюдая за собой со стороны. Проснувшийся недавно страх бился где-то в глубине сознания, не находя выхода, а вместе с ним росло ещё что-то незнакомое, колючее и оттого пугающее. Ощущая, как двигается во рту горячий, большой член, девушка в какой-то момент поймала себя на страстном, почти непреодолимом желании всё-таки сжать зубы… Ну и пусть она тут останется, всё равно на самом деле она никому не нужна, новый хозяин прав. Никто о ней не вспомнит. Но зато больше не будет боли, а ещё, она поняла, что не хочет делать то, что ей не нравится или неприятно. И послушной быть тоже не хочется…

Девушка равнодушно прошлась взглядом по коллекции разнообразных хлыстов, и её рука потянулась к тому, у которого на концах кожаных полосок крепились стальные шарики. Будет очень больно, скорее всего, до крови даже, если мужчина не станет сдерживаться. А он не станет, куколка не сомневалась. Когда же её пальцы коснулись железного ошейника, выложенного изнутри мягкой кожей, чтобы не натирал, в голове вдруг вспыхнула картинка, и девушка застыла, уставившись невидящим взглядом в стену.

Её трясло от ужаса и паники, зубы стучали, и слёзы никак не хотели заканчиваться. Она стояла на коленях посреди широкой кровати с кованым изголовьем, шею охватывал металлический обруч, от которого шла цепь – именно её сейчас медленно накручивал ей на запястья Хозяин.

– П-пожалуйста… Н-не надо… – всхлипнула она беспомощно, понимая, что бесполезно о чём-то просить или умолять.

Не услышит. Ведь она – его собственность, её продали. Родители. Она зажмурилась, крепко прикусив губу, так, что во рту почувствовался медный привкус крови. По спине скользнула ладонь, вынуждая её нагнуться, аккуратно собрала рассыпавшиеся тёмные локоны и потянула, заставив девушку откинуть голову.

– Тебе будет совсем немножко больно, – вкрадчиво произнёс тот, кто теперь был её Хозяином. – Ты скоро привыкнешь, дорогая моя, – и в следующий момент он пропустил остаток цепи сквозь кованые завитушки изголовья, притягивая связанные запястья девушки.

Беспомощность. И страх, от которого темнеет в глазах. Край ошейника неприятно холодит кожу, и кажется, что металл сжимается, лишая дыхания. Она дёрнулась в панике, хватая ртом воздух, не видя ничего вокруг, цепь врезалась в запястья, и вспышка боли отрезвила.