С этими словами она вытянула вперед руку ладонью вниз. Тотчас между полом и ладонью возник рой искр, который обратился в большую чашу на подставке в виде диковинного цветка. Она доходила вампирше до пояса. Менестрес взмахнула крыльями и, выдернув одно перо, бросила его в чашу. Потом прикоснулась к нему кончиком лезвия косы. В тот же миг раздался булькающий звук, и чаша на глазах заполнилась алой жидкостью.

– Пейте, дети мои. Вкусите первородной крови. Она вернет вам силу. Очистит. Этот источник не иссякнет пять лет. Никому не отказывайте в праве испить из него. Пусть все вампиры клана Гаруда узнают о нем.

– Мы исполним вашу волю, Ваше Величество, – эхом разнеслось по залу.

Она знала, что так и будет, но сейчас видела в их глазах лишь одно – жажду. Они неотрывно следили за чашей. Не стоит забывать, что сейчас они гораздо легче поддаются жору, чем раньше. Но пока они сдерживались, благоговея перед ее величием.

Менестрес сделала все, что могла. Не было смысла и дальше оставаться в этом облике. Она повела плечами, и крылья исчезли вместе с косой, глаза тоже стали обычными. Но вместе с этим на ее плечи навалилась жуткая усталость. Так всегда бывало. Поэтому ни жестом, ни взглядом она не выдала этого.

Первые вампиры подошли к чаше и сделали глоток ее содержимого, за ними потянулись и остальные. У Менестрес не было никакого желания наблюдать за тем, что будет дальше. Она подошла к своим. Антуан все еще был без сознания, обвиснув на руках Димьена, который сохранял полное спокойствие. Сестры стояли рядом. С их мечей капала кровь, а чуть расширенные глаза говорили о том, что истинный облик их королевы произвел на них впечатление. Что же касается Танис, то она сама подошла к ней. Достав из заляпанного кровью нападавших рукава абсолютно чистый платок, она протянула его Менестрес. Если вампиршу и удивило то, что здесь произошло, то она тщательно это скрывало.

– Здесь мы сделали все, что могли. Поехали домой, – в голосе королевы все же сквозили нотки усталости.

Они благополучно добрались до замка Шемро. Но Антуан так и не пришел в себя. И все же Менестрес знала, что с ним все будет хорошо. Просто то, что он пережил, повергло его в шок. Она велела Димьену перенести его в одну из специально оборудованных комнат в подвале замка, и добавила:

– Пригляди за ним. После пробуждения он может вести себя несколько неадекватно. Мне бы не хотелось, чтобы он что-нибудь с собой сотворил.

– Будь покойна, пригляжу.

– Ему понадобиться несколько дней, чтобы прийти в себя. Когда у него появятся вопросы, и он захочет говорить – приведи его ко мне.

– Будет исполнено, не беспокойся. Думаю, сейчас тебе лучше всего отдохнуть, – заботливо добавил Димьен. – Ночь выдалась бурной.

– Не беспокойся обо мне, иди.

Димьен легко взвалил на плечо бесчувственное тело Антуана, будто оно ничего не весило, и вышел.

Провожая их взглядом, Менестрес подумала, как отнесется Антуан к тому, что видел этой ночью. Сможет ли принять ее такой? Как воспримет ее истинный облик?

От всех этих вопросов у нее жутко разболелась голова, дала о себе знать слабость во всем теле. Нет, она просто не в силах думать об этом сейчас! Лучше и не пытаться. Единственное, на что ее хватило, так это на принятие ванны. Ей казалось, что на ее теле все еще находятся остатки праха, который раньше был Немезис, и ощущения от этого были не из приятных. Конечно, она вполне могла это вытерпеть, но зачем?

* * *

Пробуждение Антуана никак нельзя было назвать приятным. Таких ощущений он не помнил с тех пор, как был человеком: все тело ломило, ныла каждая косточка. И стало еще хуже, когда он начал вспоминать события прошлой ночи и то, что предшествовало им.

Далеко не сразу Антуан понял, что находится в помещении более всего напоминающее подвал, без единого окна, посреди которого стоял массивный саркофаг, в котором он, собственно, и спал. Но кто будет устилать пол подвала коврами, а стены украшать затейливой росписью? Правда дверь подвала была крепко заперта.

Это показалось Антуану вполне понятным. Принимая во внимание все то, что случилось до сегодняшней ночи, он заслужил гораздо большего, чем просто заключение. И вполне возможно, наказание еще ждет его впереди. Но он даже не подумал попытаться убежать.

Антуан сел на саркофаг, подтянув колени к подбородку и обхватив голову руками. Он пытался хоть как-то осмыслить произошедшее и прийти в себя, но получалось это с большим трудом. Чувство вины за содеянное сводило его с ума. Единственное, что вертелось в его голове, так это: "Как я мог такое натворить?"

Так он просидел всю ночь, и следующую, и еще одну. Иногда в его темницу, как он ее прозвал, приходил Димьен. Находя Антуана в таком состоянии, он качал головой, но ничего не говорил и уходил.

Сам Антуан практически не замечал его визитов, целиком погруженный в свои мысли. Ему казалось, что в нем что-то умирает, и это было невыносимо. Он готов был биться о стены, но вместо этого просто сидел, обхватив себя руками.

Но все проходит, притупилась и его боль, остались лишь душевные терзания. Правда неизвестно, что было хуже. И все же Антуан постепенно возвращался к жизни. Это заключение начало его угнетать, и к концу пятой ночи он готов был принять самое суровое наказание, лишь бы покончить с этой неизвестностью.

Когда на следующую ночь Димьен пришел снова, Антуан первым заговорил с ним:

– Почему меня держат здесь?

– Так распорядилась госпожа. Но я вижу тебе лучше.

– Не знаю, – хмуро ответил Антуан. Он хотел спросить, как долго будет длиться его заключение, но Димьен уже ушел.

Следующей ночью он пришел вновь. Но на сей раз в его руках была чистая одежда и кувшин с водой. Димьен положил все это на крышку саркофага – больше просто было некуда. Поймав вопросительный взгляд Антуана, он сказал:

– Умойся и переоденься.

– Зачем?

– Госпожа Менестрес желает тебя видеть. А выглядишь ты, прямо скажем, неважно.

Антуан впервые за это время оглядел себя и понял, что Димьен прав. Вид у него еще тот: камзол порван и испачкан, штаны тоже в грязи и крови. Волосы спутаны, да и лицо вряд ли блещет чистотой. Поэтому Антуан, не задавая больше вопросов, принялся умываться, потом послушно переоделся. Но от одной мысли, что Менестрес желает его видеть, у него все внутри замирало, а в голове сразу возникал целый рой вопросов. Когда он застегивал пуговицы камзола кофейного цвета, его руки предательски дрожали.

– Должно быть, ты сильно голоден, – сказал вдруг Димьен, и Антуану показалось, что в его голосе было участие. – Ты не охотился уже много ночей.

– Какая теперь разница? – его голос прозвучал несколько нервно.

– Ладно, идем. Не будем заставлять госпожу ждать, – сказал Димьен, и его твердая рука легла на плечо Антуана.

Их взгляды встретились, и Антуан увидел в глазах вампира затаенные искорки улыбки. Именно улыбки, а не усмешки. Рука Димьена подтолкнула его к двери, напоминая, что нужно идти.