— Привет, дорогой! — воскликнула Кэт.

— Чего это ты надела на себя? — Положив руки ей на плечи, он окинул недоуменным взглядом ее джинсы и ботинки.

Кэт освободилась и отошла от него к зеркалу.

— У меня кое-что есть для тебя! Сюрприз!

— Подожди, коли уж я дома, зайду сейчас в кабинку для джентльменов. — Он расхохотался над собственной шуткой.

— Нет-нет, стой. — Кэт задержала его и снова улыбнулась. — Вы останетесь довольны результатом, мистер Филипс.

Взглянув на часы, Джорджия увидела, что Дакоте уже давно пора спать. Половина десятого вечера.

— Дорогая, пора спать, — сказала она дочери. — Надевай свою пижаму и ложись.

— Пижамы для маленьких, я сплю в рубашке.

— Ну хорошо, надевай рубашку и ложись.

Она вышла из комнаты Дакоты как раз в тот момент, когда Кэт в своем ослепительном платье позвонила в дверь магазина.

Она вошла и тут же схватила Джорджию за руки:

— Я это сделала!

Джорджия кивнула, осмотрев ее со всех сторон:

— Я рада, что оно такое, как ты хотела.

— Да! Фантастика! — в восторге воскликнула Кэт. — Я появилась в нем перед всеми этими женами, сестрами, кузинами; они небось всю ночь не спали.

— Что ты имеешь в виду?

— Адама, конечно, дорогая, и его родственников.

— Кэт?

— Да?

— Что случилось? Почему ты приехала ко мне в этом платье?

— Просто я счастлива, безумно счастлива, словно вернулась в те далекие восьмидесятые, когда мы с тобой дружили. Я знаю, что была не права, и хочу попросить у тебя прощения.

— А… ты опять про Дармут?

— Да, про Дармут. — Кэт подошла к окну. — Джорджия, я очень виновата: из-за меня ты не поступила в этот колледж, а я скрыла от тебя правду, когда сама подала туда документы.

— Ну… пора уже забыть об этом, спасибо за извинения, — немного прохладно ответила Джорджия. — Ты правильно все поняла, я не поехала в Дармут, чтобы оставаться с тобой. Мы ведь дали слово друг другу всегда быть вместе. — Она понизила голос и говорила почти шепотом.

— Я не хотела! — Кэт смотрела сквозь стекло на темную улицу, растерянная и расстроенная, но Джорджия не проявляла ни сожаления, ни сочувствия. — Хорошо, — нехотя кивнула Кэт, — признаю: хотела, но я не желала расставаться с тобой. Родители уверили меня, будто это мой единственный шанс пробиться в жизни. Но у меня ничего не получилось, а ты действительно достигла успеха. Теперь я это понимаю.

— И что?

— Ты добилась всего, чего хотела, а я — нет. — Кэт оперлась руками о стол, словно ей было тяжело стоять.

Джорджия решила подойти к ней, но остановилась. Наоборот, она отошла еще дальше, в противоположный угол комнаты.

— У меня просто не осталось выбора — только плыть или утонуть, у меня ведь ребенок.

— Неправда, поехала бы к родителям и жила с ними.

— Я не могла у них остаться.

— Ты знаешь, я звонила твоей матери потом, некоторое время спустя… — Кэт села на стул, сложив руки на коленях. Она и правда походила в этом золотом платье на феникса, и Джорджия вновь поразилась красоте собственного творения. — Джорджия, ты меня слушаешь? Я звонила твоей маме, после того как уехала в Дармут. Я спрашивала у нее твой телефон, просила сообщить тебе о моем звонке, хотела узнать, получила ли ты мою новогоднюю открытку, но ты… никогда не отвечала.

— Возможно, это и правда. — Джорджия пожала плечами. — Мама ничего мне не говорила.

— Ничего?

— Нет.

Слишком поздно Кэт надумала просить прощения и восстанавливать их дружеские отношения.

Прошло столько лет… наверное, Джорджия сама виновата в том, что Бесс не передавала ей никаких известий. Ведь она никогда не интересовалась своей подругой после ее исчезновения, а жизнь самой Джорджии пошла по иному пути, нежели тот, о котором она мечтала, когда они только-только расстались. Неизвестно, стоило ли ей теперь жалеть об этом или, наоборот, радоваться.

— Спасибо, Кэт, что сказала.

— Джорджия, я хочу, чтобы мы опять стали друзьями. Настоящими друзьями, как в те далекие дни.

Эта гламурная блондинка, имевшая все материальные блага, какие только может пожелать женщина, сидела перед ней в роскошном платье и предлагала ей, матери-одиночке и наемной вязальщице, еле сводившей концы с концами, свою дружбу!

Вероятно, Джеймс и правда не очень ценил ее в прошлом, если так легко бросил ради карьеры.

Джорджия покачала головой.

— Понимаю, я этого ожидала, — сказала Кэт; в ее голосе слышался какой-то надлом. — Ты, наверное, права. Я не могу рассчитывать на твое доверие. Конечно. Меня нельзя простить…

Джорджия смотрела на нее нахмурившись.

— Господи, Джорджия, я совсем одинока, — прошептала Кэт. — Что со мной будет… — Она обвела взглядом весь магазин, тяжело вздохнув, но Джорджия оставалась невозмутимой. — Хорошо, хорошо… мне все ясно. Что было, то сплыло. — Кэт взяла журнал с полки. — Скажи, сколько стоит сделать на заказ еще несколько вещей для меня, для моего нового имиджа? Из тонкой шерсти, вечерние и просто так?..

Джорджия изумилась: предложение казалось слишком заманчивым. Ей предоставлялась возможность создать самостоятельную коллекцию.

— Кэт, что это с тобой случилось?

— Не знаю. Я не знаю, черт возьми! — Она покачала головой в отчаянии и посмотрела на Джорджию. — Я хочу начать новую жизнь, а для этого мне нужны новые вещи, пара или тройка свитеров… — Создавалось впечатление, будто Кэт не очень интересует то, о чем она говорила. — Я заплачу: у меня есть кое-какие драгоценности, продам их.

Она сложила руки на груди, и Джорджия заметила, что на ее коже появились морщинки.

— Можно мне прийти в субботу, перед открытием магазина? Может, мы посоветуемся насчет наиболее подходящих моделей? Мне ничего не стоит подъехать.

Джорджия молчала, сжав губы. Но ее лицо немного смягчилось, прежнее суровое выражение исчезло.

Кэт улыбнулась.

— Хорошо, — сказала Джорджия наконец. — Договорились.

— Мам, а мам, ты вставать когда-нибудь собираешься?

Джорджия с трудом открыла глаза. Она даже поверить не могла, что ей все же удалось уснуть после разговора с Кэт. Уже было утро, и Дакота стояла рядом с ее постелью, одетая в свитер из мериносовой шерсти, связанный ей матерью в подарок на Рождество, и брюки.

— Ты посмотри, как тебе идет! — воскликнула она, взглянув на дочь. Лучшая награда для нее — если ее вещи нравились Дакоте. Но в этот момент ей стало очевидно и еще кое-что — Дакота выросла, летом ей исполнится тринадцать лет. Джорджия села на постели, чувствуя себя одновременно и плохо и радостно; все изменилось, и ее жизнь тоже, она сама стала намного старше и мудрее.