Ничего, к двенадцати на работу придет Пери и подменит ее; тогда она разберется с Дакотой.

Так и получилось. Оставив Пери присматривать за магазином, а Кэт — выбирать модели свитеров в специальном каталоге, она поднялась наверх, чтобы заставить дочь выключить телевизор и заняться уроками.

Но Дакоты в гостиной она не нашла. Телевизор действительно был включен, а на экране скакали полуголые мужчины в кожаных штанах и оглушительно вопили.

Дакоты не оказалось ни в ванной, ни на кухне, ни в ее спальне. Джорджия бросилась в свою комнату, решив, что дочь, наверное, копается в ее ящиках.

— Дакота! — закричала она, оглядывая все вокруг. — Дакота!

Она обошла каждый угол, чтобы удостовериться, что комната пуста.

Ее ребенка там не было — и вообще нигде в доме. Зато на покрывале на ее постели лежала написанная от руки записка: «Уехала в Балтимор».

И больше ничего.

В эту секунду ей показалось, будто она сейчас упадет в обморок.

Джеймс увез ее дочь.

Он украл у нее ребенка!

Она бросилась к телефону и нажала кнопку автоответчика.

«Пожалуйста, примите сообщение от Джеймса Фостера», — прозвучал голос. Она не выдержала и швырнула телефон об стену.

— Проклятие! Будь ты проклят!

И в эту минуту раздался звонок.

Джорджия схватила трубку.

— Дакота? Это ты, дорогая?

— Джорджия! Это Джеймс.

— Ты глупый мерзавец, ты увез ее! — прокричала она в ответ. — Где она? Дай мне с ней поговорить немедленно!

— Джорджия, в чем дело?

— Где Дакота?

— Она что, не дома? — спросил Джеймс. — Джорджия, куда она делась?

— Я не знаю! Она оставила записку! «Уехала в Балтимор». Это все. Я думала, вы уехали вместе!

— Джорджия, послушай, я сейчас в офисе… Я никак не мог отправиться в Балтимор… Подозреваю, она решила ехать в Балтимор одна. Понимаешь, совсем одна…

Джеймс все еще что-то говорил, продолжал задавать вопросы, спрашивал, взяла ли Дакота с собой какие-нибудь вещи…

Все еще не веря в произошедшее, Джорджия проверила все шкафы и заглянула под кровать. Дочери нигде не было. В постели Дакоты лежал маленький черный медвежонок, с которым она всегда засыпала. По всей комнате были разбросаны вещи, и понять, какую одежду девочка забрала с собой, не представлялось возможным… И тут Джорджия заметила, что велосипед, стоявший у двери, исчез.

— Джорджия, послушай, двенадцатилетняя девочка не может всерьез верить, что она доберется до Балтимора на велосипеде, — возразила Пери. — Это нереально.

— Джеймс приедет? — спросила Кэт. Она стала невольной свидетельницей происшествия, и теперь они втроем пытались решить, как поступить дальше. Да, Джеймс приедет. Но Аните в Атланту она звонить не хотела, чтобы не беспокоить ее.

Можно добраться до Балтимора на машине. Но не дай Бог, чтобы Дакота села в чью-то машину. В автобус с велосипедом она вряд ли полезет. А еще поезд. Ведь Пери однажды сказала ей: «Ты можешь взять с собой велосипед, если поедешь на поезде; так все школьники делают».

— Больше вариантов нет, — вслух рассуждала Кэт.

— Идем! — воскликнула Джорджия, и они втроем бросились к лестнице, но тут Пери, опомнившись, поняла, что она должна остаться и присмотреть за покупателями. Джорджия вбежала в гостиную и тут же набрала номер Джеймса. — Мы думаем, она поедет на поезде с Пенн-стейшен! — прокричала она в телефон.

— Я уже подъезжаю, выходите, — велел Джеймс.

Они спустились по лестнице, прошли через магазин и выбежали на улицу.

Резко затормозила машина, в которой приехал Джеймс.

— Господи! Я забыла деньги!

— Джорджия, успокойся, у меня есть деньги, — отозвалась Кэт и, повернувшись к водителю, крикнула: — Пенн-стейшен, быстрее!

— Я прямо с работы, но я позвонил родителям и предупредил. Если появится Дакота, они о ней позаботятся и немедленно сообщат нам, — сказал Джеймс. — Я ничего не стал объяснять, но они все сделают как надо, можешь не сомневаться.

— Джеймс, а если с ней что-нибудь случилось?

— С ней ничего не произойдет, успокойся. — У него был уверенный, твердый голос. — Не сомневаюсь, с ней все в порядке. Мы ее найдем и вернемся домой.

Джорджия переглянулась с Кэт, но тревога ее только нарастала.

К счастью, пробок на дорогах не оказалось — в выходные машин на улицах совсем мало, — но необходимость останавливаться на светофорах вконец извела Джорджию.

Кэт, прекрасно знавшая все дороги в центре, говорила водителю, как объехать наиболее сложные перекрестки, куда свернуть и где можно двигаться быстрее.

Наконец они добрались до Пенн-стейшен. Джорджия выскочила из машины, не обращая ни на кого внимания, и бросилась по ступенькам, даже не держась за перила.

Да, они успели! Впереди на платформе стояла живая и невредимая Дакота, источник всех тревог и беспокойства, ее обожаемое дитя.

Она не заметила их, поскольку разглядывала расписание и цены на билеты.

Джорджия тихонько подошла и остановилась у нее за спиной.

Наконец девочка наклонилась и что-то спросила в окошке у дежурного.

— Да, спасибо, — ответила она, все еще не поворачиваясь.

Джорджия больше не могла терпеть и почти прошипела у дочери над ухом:

— Какого черта ты здесь делаешь?!

Она вся кипела от гнева.

Дакота резко повернулась и в ужасе уставилась на нее:

— Мама! Я просто хотела увидеть своих родственников!

В этот момент в душе Джорджии боролись два противоположных чувства: с одной стороны, ей хотелось излить на Дакоту всю свою любовь, но с другой — она понимала, что дочь следует наказать за подобную выходку.

Решиться оказалось очень трудно, ведь еще несколько минут назад Джорджия была готова простить все, что угодно, лишь бы с Дакотой ничего не случилось.

— Ты собиралась добраться на поезде до бабушки и дедушки, которые о тебе ничего не знают и которых ты никогда не видела?

— Да, мам. Я хотела знать, кто мои бабушка и дедушка. И откуда я.

— Ты из Пенсильвании. Ты — моя дочь. — Джорджия со всей силы трясла ее за плечи, вне себя от раздражения на Джеймса: зачем он вообще говорил о своей семье с Дакотой?

— Я знаю, мама, но это же не все. — Дакота расплакалась и стала вытирать руками слезы.

— Ты хочешь знать, где твои корни? — продолжала Джорджия. — Они не там, глупая девочка, не в Балтиморе, не у Фостеров. Я сама отвезу тебя туда и покажу, кто твоя прабабушка. — Она достала платок и вытерла слезы. Слава Богу! Все закончилось хорошо!