Злабориб улыбнулся – с тех пор, как он делал это последний раз, тоже прошло много, много времени.

– Имму, или Утиниму, или Осмиалт.

Синие глаза зажмурились.

– Кого-кого?

– Моих наложниц.

– Нет, ты и в самом деле приходишь в себя, – рассмеялся Д’вард. – Уж прости, в этом я тебе помочь никак не могу. Ладно, я хотел просто поздравить тебя и сказать, как я горд тем, чего ты добился. Это сломало бы очень многих. Неплохо!

Он пошевелился, собираясь вставать.

– Господин?

Военачальник с усталым видом сел обратно.

– Да?

– Могу я спросить?.. Нет, могу я высказать предположение?

– Ну, высказывай.

Злабориб повернул голову, чтобы посмотреть на резвящихся в воде солдат.

– Это наглость и дерзость с моей стороны, но я достаточно слышал, чтобы понять – ты родом не из Соналби.

Обычной реакции не последовало, только жуткое молчание, более красноречивое, чем крик или ругань.

– Господин… Простите меня…

– Я и правда не из Соналби, нет, – ответил Д’вард очень тихо. – Впрочем, джоалийцы этого не знают. По крайней мере я им этого не говорил, и я не думаю, чтобы они знали. Продолжай.

– Нет. Мне не надо было…

– Продолжай!

– Господин! – Ну почему он был таким дураком, что выболтал это? – Вы объявились там в начале лета. Я подозреваю, это случилось сразу после окончания семисотых Празднеств Тиона в Суссе.

Последовала долгая пауза, потом юноша спросил:

– Кто говорит это?

– Никто. Я сам догадался. Почти никто из ребят не умеет читать. Если они и слышали про «Филобийский Завет», они наверняка не знают подробностей.

– Но ты знаешь, конечно, – вздохнул Д’вард. – Какие подробности ты имеешь в виду?

– О… только то, что принято считать, будто Освободитель будет рожден там, но на самом-то деле в «Завете» говорится совсем по-другому. На самом деле там сказано, что он придет в мир нагим и плачущим. Совсем не одно и то же!

Пронзительные синие глаза прошлись по лицу принца, потом вдруг заискрились.

– А как еще можно прийти в мир? – спросил Д’вард с улыбкой, от которой разом забылись вина и напряжение.

– Ну… – Злабориб ощутил приступ ностальгии по размеренным беседам за столом в Джоале, по долгим философским дебатам, когда каждое слово имело свое, особое значение. С минуту он смотрел на резвящихся в воде крестьян.

– Про тех, кто уходит в монастырь или другую обитель, говорят, что они покидают мир. Значит, про человека, который, допустим, изгнан из монастыря, можно сказать, что он снова пришел в мир?

– Ты считаешь, что именно это и имелось в виду?

– Возможно. Или же там имеется скрытый смысл. По некоторым строкам можно предположить, что Освободитель – не просто человек.

– Ты пытаешься шантажировать меня?

Онемев, Злабориб в ужасе оглянулся. Страшнее всего было то, что еще две недели назад он и сам думал подобным образом.

– Вас? Вас, кому я обязан жизнью?

Его собеседник снова улыбнулся.

– Прости! Должно быть, я слишком много общался с этим твоим мерзавцем-братом. Пойми, ты мне на самом деле ничем не обязан – но продолжай!

– Нет, ничего! Мне жаль, что я заговорил об этом.

– Ты обсуждал это с кем-нибудь еще?

– Нет, господин! Господин… вы можете доверять мне! – Злабориб вдруг чуть не разревелся. Ну кто просил его выбалтывать все это?

– Так ты предполагаешь, что я не простой смертный?

– Мне кажется, вы обладаете силой, которой не обладают другие.

– Проклятие, – сказал Д’вард и уставился взглядом в свои ноги.

– Вы бог? – с тревогой спросил Злабориб.

– Я смертный, это точно. Вполне возможно, я тот, про которого говорится в «Завете». Ты проницателен, если догадался об этом. – Он вздохнул. – Не знаю, стану ли я когда-нибудь Освободителем. У меня нет никакого желания становиться им. Я просто хочу вернуться домой! Будь так добр, не говори никому!

– Конечно. Клянусь.

Д’вард явно не хотел говорить о пророчествах, а жаль, – Злаборибу это было бы интересно. Нагленд ни разу не упоминался в «Филобийском Завете», поэтому-то он никогда особо им не интересовался. Почти в половине вейлов царили монархии, так что принцев в них было пруд пруди, однако единственными имевшимися в наличии на данный момент оставались они с Тарионом.

Синие глаза снова улыбались, и Д’вард вытянулся на траве.

– Я тебе верю! Поэтому позволь мне спросить у тебя кое-что. В день, когда я пришел в Соналби, я видел, как толпа расправилась с одной семьей.

Злабориб пожал плечами:

– Во главе со жрецами Карзона? Такое творилось по всему вейлу.

– Потому что они еретики?

– Да. У нас в Нагленде их не так много, но Муж постановил их уничтожить.

Д’вард поднял голову и хмуро посмотрел на плещущихся в воде солдат.

– Мне кажется, к нам сейчас присоединятся. Церковь Неделимого? Расскажи мне о ней.

– Это новая вера, – торопливо начал объяснять Злабориб, пытаясь припомнить все, что ему было известно. – Где она зародилась и когда, я не знаю. Она довольно широко распространена в Рэндорленде. Возможно, она начала распространяться и в других вейлах – не знаю. Они поклоняются новому богу, единому богу. Это напоминает Висека, но это не он. Всех богов – Пять, а Пять – это Прародитель, верно? Но этот бог не имеет к ним никакого отношения. Его почитатели заявляют, что он единственный истинный бог, а все остальные – это…

– Ну?

– Демоны, – нехотя выговорил Злабориб. Такую ересь даже произносить страшно. И почему это Д’варда интересует какая-то секта заблудших фанатиков?

– Ты не знаешь, есть у него имя, у этого нового бога?

– Судя по всему, нет. – Все, что он помнил, – это беспорядочные обрывки какого-то пьяного спора за столом. – Если и есть, оно слишком священно, чтобы его произносить вслух. И его почитатели молятся ему не лично, а через посредников.

– Это уже интересно! – буркнул Д’вард. – И каково же его учение, каковы его заповеди?

– Право же, не знаю, господин! Жаль, что не могу помочь! Они все носят в левом ухе золотую серьгу.

Д’вард резко повернулся и посмотрел на него:

– Даже мужчины? И только в одном ухе?