— Дайте дыма! — крикнул я наверх, обнаружив, что мой запас иссяк.

Трамвай бросил мне последнюю дымовую фанату. Я поджег запал и швырнул гранату под ставни, чтобы любой желающий их поднять хорошенько подумал, прежде чем это делать, а потом помчался наверх, к Крысе, Трамваю и Четырехглазому.

Перед тем как взбираться по веревкам, все ребята снимали противогазы, но сейчас лестничный колодец опять наполнился едким дымом, поэтому мы решили, что избавимся от средств защиты только на крыше.

— Двигай, — сказал я, хлопнув Четырехглазого по руке и показывая пальцем вверх.

Очкарик спрятал электрошокер за пояс и полез по одной веревке, а Трамвай параллельно ему — по другой. Десять долгих секунд, пока эти двое добирались до крыши, я с тревогой вглядывался в мутный дым. Со страху мне даже начали мерещиться какие-то силуэты.

Крыса подергал меня за рукав.

— Порядок, они на месте.

Я уцепился за левую веревку и вылез из окна. Ползти по ней оказалось делом нелегким. Узлы, увязанные через каждые полметра, конечно, помогали, но все равно мы были насквозь мокрыми, усталыми, да еще и обремененными добычей. К тому же мешал противогаз, и несколько раз я вообще терял из виду свой ориентир — крышу соседнего здания. Когда я наконец добрался до цели, навстречу мне протянулась дюжина рук, и в следующую секунду, быстро перекатившись, я уже лежал на спине и разглядывал бьющее синевой холодное небо в обрамлении шести озабоченных физиономий.

Я сорвал с лица противогаз и сделал глоток чистого звенящего воздуха, потом запихал противогаз в рюкзак и вытянул руки, чтобы товарищи могли меня поднять.

— Все здесь, — сообщил Шпала, когда я немного очухался, и показал мне предполагаемый путь отступления. — Выходим, — по рации передал он Грегсону. — Десять секунд.

Мы побежали по длинной гладкой крыше. Я оглянулся на музей и увидел, что из десятка окон на различных этажах до сих пор валит дым. Снаружи аварийная сигнализация выла еще громче, чем внутри, хотя сквозь этот вой все-таки можно было различить мяукающие сирены карет «скорой помощи», многочисленных пожарных и полицейских машин.

— Посмотрите, там дети! — вдруг закричал кто-то с улицы, и толпа зевак, собравшихся перед музеем, возбужденно загудела.

— Скорей вызывайте пожарных! — послышался чей-то голос.

— Нет, здесь нужна лестница, — возразил другой.

— Уже несу, — успокоил толпу Грегсон, и все так обрадовались благополучному спасению детей, что даже не задумались, откуда вообще у этого человека взялась лестница.

— Позвольте нам, сэр, — вмешались подоспевшие копы.

Они забрали лестницу и приставили ее к углу крыши как раз в том месте, где, сбившись в стайку стояли все мы.

— Слезайте, ребятки, и, главное, не нервничайте. Потихоньку, без спешки, — опекал нас Папочка Полицейский.

Один за одним мы спустились на землю.

— Как вы там очутились? — спросил какой-то красномордый сержант.

Мы соврали, что после срабатывания сигнализации оказались заперты в одном из залов, поэтому нам пришлось разбить окно и вылезти на крышу.

— О боже, бедные малютки, — закудахтала какая-то досужая старуха. — Какие же вы смельчаки!

— Разбить окно? — недоверчиво переспросил сержант. — Признавайтесь-ка, это вы устроили поджог?

— Конечно, нет, — нестройным хором запротестовали мы. — Там что-то взорвалось, нас чуть не убило!

Подозрительней сержант уже собирался проверить содержимое наших рюкзаков, но тут подошел Грегсон и диагностировал у нас коллективный шок.

— Мальчики промокли и промерзли до костей. Если мы сейчас же не переоденем их в сухую теплую одежду, переохлаждение губительно скажется на их здоровье, — с явным нажимом произнес он.

— Пусть сядут в автобус, — предложил Фодерингштайн.

Копы, как положено, оттеснили толпу, и Грегсон нас увел. На пути к автобусу к нам подбежали врачи с одеялами и кислородными баллонами, но Шарпей отослал их к группе американских туристов, которые, похоже, нуждались в медицинской помощи сильнее.

— Детей нужно отвезти в стационар, — гнул свое сержант.

Грегсон заверил его, что именно это и намеревается сделать.

— Не стоит везти их в десяти разных машинах. Сейчас на счету каждое место в «скорой помощи», а у нас есть свой автобус. Я хочу, чтобы мои воспитанники оставались вместе, — настаивал он.

— Хорошо, сэр, но сперва я должен вас допросить, — заявил сержант.

Пока они с Грегсоном мило общались, мы забрались в автобус и сели по местам.

В салоне стоял зной, как в оранжерее с тропическими растениями. Печки работали по полной, а на каждом сиденье лежало мягкое махровое полотенце. Мы скинули с себя мокрые свитеры и вытерлись полотенцами. Как только Грегсон поставил ногу на ступеньку автобуса, Фодерингштайн завел двигатель. Двое полицейских перекрыли движение, чтобы пропустить нас.

— Все в порядке? Туговато пришлось? — спросил «директор».

— Раз плюнуть, — за всех ответил я. Рядом со мной на сиденье стоял большой мешок, набитый золотом.

Вне всяких сомнений, обратная дорога в Норвуд стала самой фантастической тридцатиминуткой в моей жизни. Да, мы вымокли до нитки, замерзли и проголодались, как стая саранчи, но все-таки справились! Мы пошли против закона и совершили одно из самых дерзких и отчаянных ограблений за всю историю страны, а может, и мира. Мы были настоящими героями. Точней, негодяями. Но какими негодяями! Обратите внимание, какими!

Нашим именам было суждено войти в историю. Каждый из нас был частью банды, которая ограбила Британский музей и скрылась с добычей. Хотя, погодите… Если наши имена станут известны, это будет означать, что нас накрыли… Обидно.

Тем не менее, нашего успеха это не умаляло. Мы были колесиками мощной машины, которая отработала на все сто. Нам все равно не уйти от славы, по именам или без них.

Мне страшно не терпелось добраться до Гафина и поскорей включить телик. А еще — просмотреть завтрашние газеты, и послезавтрашние, и послепослезавтрашние, потому что новость об этом событии будет громыхать, как затяжная гроза. Мы взяли музей штурмом и увели драгоценное сокровище прямо из-под носа полчища придурков. Как вам такое? Фантастика, да? Невероятно. Потрясающе.

Грегсон, что называется, произвел натуральный обмен: забрал мешки с золотом и раздал всем шоколадные батончики.

Мы уничтожили несколько коробок шоколада. Адреналин сжег все наши энергетические запасы, мы лопали и лопали этот чертов «Марс», и никак не могли наесться.

— Поразительно — с улыбкой произнес Грегсон, разглядывая содержимое сумок. — Здесь все? Вы все собрали?

— Так точно, — отозвался Конопля. — Несколько монет прилипли к днищу витрины, но мы отколупали и их, как вы велели. Собрали все до последней монетки.