Ждал и Гортен. Город не собирался сдаваться без боя на милость захватчиков. Со всего королевства, откуда только возможно, в столицу стягивались войска. В городах и на заставах оставались лишь малые части – все остальные уходили в Гортен. Государь Инстрельд V был уверен, что Про клятые направят свой удар именно на столицу, и все его генералы были того же мнения. И вот, три дня назад, все решилось: армада мертвых наконец покинула Элагон и двинулась по правому берегу Илдера в сторону Гортена. Гонцы приносили все более и более тревожные вести. Никто не мог точно сказать, сколько павших движется на север, но все разведчики сходились в том, что их больше шестидесяти тысяч. Шестьдесят тысяч… Таких армий Ронстрад за все годы своего существования еще не видел. Во время войны с Темной Империей решающая битва на левом берегу Илдера, где ход войны переломился, собрала с обеих сторон меньшее число солдат. Армия нежити неспешно и неумолимо приближалась к высоким стенам столицы Ронстрада, и ее надо было достойно встретить…

Укрепления и башни Дайкана постепенно вырастали из-за горизонта. Лучи заходящего солнца оттеняли контуры приближающегося города, и солдатам уже казалось, что впереди вовсе не славный Град Харлейва, а мираж, взрезанный в хмурых небесах исполинским ножом. Воины понуро шли вперед, каждый их шаг поднимал облачка желтой пыли.

Почти в самом авангарде идущей колонны на сером в белых яблоках жеребце ехал немолодой мужчина. Статная прямая фигура, закованная в легкие латы, густая темно-коричневая борода с проблесками преждевременной седины, волевой взгляд из-под бровей, устремленный вперед, на закат и серые стены. Одной рукой мужчина прикрывал от солнца глаза, другая лежала на холке коня. Он вглядывался в приближающийся город и раздумывал, дать ли людям несколько часов отдыха или же, не останавливаясь, войти в столицу. Приказ недвусмысленно говорил, что время не терпит. Но и люди ведь тоже не каменные, они устали, им нужно поспать хотя бы несколько часов. Иначе половина войска просто не дойдет до Гортена.

Мужчина покосился налево. Там, опустив голову на грудь, на черном сархидском коне ехал посыльный командующего, привезший на заставу приказ. Он дремал в седле.

Воин слегка повернул коня и, подъехав к спящему посыльному, ткнул его в плечо. Тот немедленно встрепенулся, да так, что чуть не вывалился из седла.

– А? Что? – Офицер повернул голову и увидел, кто стал причиной его пробуждения. – Чего тебе, Аглан?

– Я собираюсь дать своим людям шесть часов отдыха.

– Нет! – не терпящим возражений тоном тут же запротестовал столичный чиновник. – Ни в коем случае! Это прямое нарушение приказа главнокомандующего, генерала Сейтсила!

– Да? – зло прищурил глаза Аглан. – А если половина людей рухнет замертво от усталости посреди степи, пока ты дрыхнешь, сидя на своей кривоногой кобыле? Что тогда скажет генерал?

Приближенный генерала Уолтера Сейтсила, все годы службы королю проведший в столичном штабе в постоянных кутежах и попойках, не привык к такому с собой обращению. Он был женат на дочери брата генерала, некрасивой и глупой девице. Полтора года он выпрыгивал из штанов, чтобы добиться благосклонности «этой дуры», и все ради того, чтобы тесть потом устроил его на непыльное место. После свадьбы и получения новой должности он, разумеется, стал уделять жене гораздо меньше внимания, предпочитая ей девушек из таверн, гораздо более красивых и умелых. Но работу в штабе исполнял исправно, благо работы почти никакой и не было. К моменту взятия Элагона он успел дослужиться до старшего штабного офицера в звании полковника и поэтому, когда услышал от какого-то там гарнизонного тысячника такие речи, начал медленно багроветь и раздуваться.

– Ты… – яростно начал чиновник. – Да как ты смеешь, солдатня! Оскорблять! Меня! По прибытии в столицу тебя лишат должности, я поза…

– Заткнись, – спокойно оборвал его Аглан. Это было сказано без злобы и угрозы, но посыльный почему-то решил, что ему действительно лучше замолчать. Приказ доставлен, а за все нарушения пусть сам тысячник перед генералом и отчитывается. С видом глубокого презрения штабной офицер отвернулся, а вскоре опять опустил голову на грудь и уснул.

Тем временем отряды уже почти подошли к высоким городским стенам и Илдеру, что лениво тек прямо под бастионами. Здесь великая река никак не походила на тот широченный поток, что поражал воображение жителей элагонского герцогства: возле Дайкана Илдер выглядел скорее мелкой лесной речушкой: водная гладь обросла кувшинками, а к окружающему подлеску вплотную подступали камышовые заросли.

Джон Аглан разослал по колонне гонцов и быстро собрал всех своих капитанов. Каждый из восьми офицеров командовал вверенными ему двумя сотнями воинов.

– Так. Под стенами города шестичасовой привал. Уильям, пусть твоя сотня позаботится о провизии, отправляйся в замок к графу Уолтеру, найди, чем накормить полторы тысячи человек и не забудь, что надо еще наполнить обоз. – Ехавший рядом молодой сотник тут же кивнул. – И постарайся побыстрее. Все, командуйте.

Спустя пару минут над колонной разнеслись зычные крики: «Привал! Разбить лагерь!»

Утомленные долгим переходом воины в изнеможении падали на пыльную траву. Кое-где начали разводить костры – даже в начале лета в степи ночами бывает ощутимо холодно. Вскоре на равнине появились шатры, возле которых бойцам стали раздавать горячую пищу. Далеко не все подошли к ним: почти половина воинов была утомлена настолько, что даже не думала о еде. Они просто опустились на землю и тут же забылись тяжелым сном без сновидений…

Степь накрыла зыбкая ночь. Тут и там, вокруг потухающих костров и просто посреди холодной степи, спали люди. Стена Дайкана нависала над спящим войском черной тенью, а подступающий с запада лес казался многоруким хищным демоном – ужасным творением бога смерти Карнуса. Звезды смотрели с небес на землю холодными, злыми глазами, как будто знали, что ждет в скором времени всех этих людей.

Аглан сидел около командирского костра, обняв колени, и, не моргая, глядел на яркое пламя. Он думал о доме. О своем уютном доме в одной из деревенек чуть южнее Гортена, на другом берегу Светлой. О жене, ждущей его. О маленьком сыне, плакавшем каждый раз, когда отец уходил на полгода на заставу. Он вспоминал, как предлагал жене переселиться в большой город, когда его повысили до сотника, но та категорично отказалась – говорила, что ни на что не променяет эту размеренную жизнь в деревне, где спокойно и ей, и маленькому сыну. Тысячник тихо молился Синене, чтобы армада Проклятых по дороге к Гортену обошла его дом стороной. Джон Аглан был готов отдать жизнь в бою с нежитью, но победить, а вернувшись домой, увидеть на месте деревни лишь серый пепел, разносимый ветром окрест, – не мог. Сердце старого воина билось быстро и неровно, как стук копыт по степи…

Стук копыт… А ведь это на самом деле он! Тысячник поднялся и, разминая затекшие ноги, повернулся на восток, где уже занимался рассвет. Вскоре в сумраке стал вырисовываться силуэт лошади, приближающейся к командирскому костру. Даже в неясном свете звезд Джон видел, что всадник загнал коня, тот с трудом переставлял ноги.