Мужчина забрался внутрь, жестом предлагая Джону и Вильсе последовать за ним. Вильса первой поднялась по трем ступенькам, что вели в уютное внутреннее помещение. Джон помедлил позади, желая в последний раз оглядеться. Точно так же он стоял на Земле, в центральной Антарктике, и тогда его переполняла мысль, что под ногами у него лежит по меньшей мере целая миля льда. Иди он хоть сотню суток в любом направлении, это по-прежнему оставалось бы верно. Здесь у него под ногами была та же самая миля льда — но под ней лежала не почва, а многие мили воды; и здесь он мог идти не сотню суток, а целую вечность. Не считая незначительного холмика горы Арарат, ледяная прослойка Европы была повсеместной и непрерывной.

Джон поднял взгляд, высматривая Юпитер. Затем он понял, что отсюда его нависающую физиономию он никогда не увидит. Король Внешней Системы вечно оставался по ту сторону Европы, удерживая спутник в таком положении, что гора Арарат всегда оказывалась отвращена от громадной планеты. Но даже после заката, и без отраженного света Юпитера совсем темно здесь не было. Висящие в небе Ганимед и Каллисто обеспечивали зловещий полумрак. В этих сумерках был виден длинный и ровный скат, ведущий от погружаемого аппарата к Вентилю — к открытой воде, подобной черному зрачку, что таращился на Джона в сотне метров оттуда.

Наконец Джон сумел заставить ноги работать и взошел по ступенькам.

— Конечно, вы привыкли к тем замечательным водным погружаемым аппаратам, которые есть у вас на Земле. — Мужчина дождался Джона, прежде чем приступить к своему грубоватому объяснению. — Сомневаюсь, что вы когда-нибудь видели что-то настолько примитивное, как эта вот «Даная». Хотя все здесь работает. Разве что ручки и циферблаты покажутся немного незнакомыми, и к ним придется малость привыкать. Садитесь, и я устрою вам проверку. Сперва мы пойдем медленно. Не бойтесь сказать мне, если что-то потребуется повторить. В качестве пароля, чтобы войти в систему, используйте «Сандстрем» — это моя фамилия. Меня зовут Базз Сандстрем.

Джон кивнул и двинулся было к сиденью пилота. Но, прежде чем он до него добрался, Вильса протолкнулась вперед и положила руки на пульт управления «Данаи».

— Проверка уровня номер один, — сказала она. После чего ее пальцы забегали по пульту среди клавиш и переключателей с такой скоростью, какую сам Джон — уже четыре года как самый быстрый пилот на Тихоантарктике — вряд ли бы превзошел даже на знакомом оборудовании. Дисплеи так и полыхали данными, аудио пикало, крошечные предупредительные огоньки вспыхивали и гасли.

— Есть номер один, — глуповато-радостным голосом заключила Вильса. — Господа, держитесь за шляпы. Приступаю к уровню номер два.

Началась вторая и более сложная фаза проверки. И завершилась еще более стремительно.

— Есть номер два, — Вильса обернулась, одаряя Сандстрема лучистой улыбкой. — К погружению готова. Полагаю, мы можем отправляться в любой момент.

— Хо-ро-шо, — мужчина наградил Джона и Вильсу черным огненным взором сквозь шлем скафандра. — Да, черт побери, полагаю, вы можете приступать.

И без единого слова или даже взгляда он выбрался из погружаемого аппарата «Даная».

Герметичная крышка с грохотом опустилась. Этот грохот прозвучал как обвиняющий голос, адресованный непосредственно Джону. Он сказал: «Ты ублюдок. Что ж ты меня не предупредил, что привез с собой первоклассного юпитерианского пилота? Тогда бы я себя таким идиотом не выставил».

— Вильса. Каким дьяволом ты так…

— Извини, — но Вильса вовсе не выглядела виноватой. — Они сказали, что этот погружаемый аппарат аналогичен тем, которые используют для отслеживания «фон Нейманнов» в атмосфере Юпитера. Я не понимала, пока не увидела пульт управления, что они совершенно идентичны. Не думаю, что здесь хоть один переключатель переставили. Правда, прямой контроль, а там я действовала при помощи пульта дистанционного управления. Но прямой контроль еще легче.

— Все-таки тебе не следовало так выпендриваться. Теперь Сандстрем думает, что я его подставил.

— Да, пожалуй, — Вильса улыбалась. — Но это тебе за то, что меня игнорировал. У меня, знаешь ли, тоже чувства имеются. Мне не нравится, когда люди говорят мимо меня, как будто я что-то вроде одушевленной тыквы, — только потому, что я неподготовленный научный специалист. Хочешь теперь пересесть за пульт?

— Нет, — Джон не обиделся. Или, по крайней мере, не очень обиделся. — Будь здесь как дома. Но помни одну вещь. Все здесь по-настоящему. Если ты будешь достаточно глупа, чтобы расшибиться об стену или забраться слишком глубоко для этого корпуса, ты не окажешься на станции «Геба», когда все закончится. Ты просто погибнешь. А теперь — вперед.

У Джона было три причины это говорить. Во-первых, Вильса не проявляла желания вылезать из кресла пилота; во-вторых, ему нравилась роль наблюдателя нового мира; а в-третьих, ему хотелось посмотреть, насколько хорошо она сможет справиться. Вильса обладала феноменальной физической координацией; Джон понял это в первую же минуту ее концерта на Ганимеде. Совершенно потрясающая и независимая работа пальцев две минуты тому назад это подтвердила.

Но проверка была одно дело, рутинное и стандартизированное. Пилотирование же — совсем другое. Как Вильса справится с сотней мелких решений, которые ей придется принимать на маршруте погружаемого аппарата? Джон мог взять на себя управление, если бы она оказалась в беде, но он был достаточно упрям, чтобы не делать этого, пока не возникнет настоящая необходимость. Пусть Вильса поварится в этом котле и выяснит для себя, что для пилотирования требуется нечто большее, нежели десятипальцевые — или двадцатиклавишные — упражнения.

Но прежде чем Джон мог набраться излишней самоуверенности, ему необходимо было подтвердить для себя несколько фактов насчет «Данаи». Это была вовсе не «Капля», разработанная с тем, чтобы блуждать по глубочайшим из земных океанов, и имеющая соответственно укрепленный корпус. «Капля» в норме должна была выдерживать давление в полторы тысячи земных атмосфер — более чем достаточно, чтобы добраться до самых глубоких участков океанского дна Европы; но «Даная», спешно переоборудованная из аппарата, используемого в атмосфере Юпитера, такого крепкого корпуса не имела. После их возвращения на поверхность сотрудники научно-исследовательского центра планировали модифицировать «Данаю» для соответствия ее максимальному океаническому давлению, но на данный момент ее корпус выдерживал всего лишь скудную пару тысяч тонн на квадратный метр.

Джон вызвал на обзорный экран профили европейских глубин. Спутник был маленький и легкий, ему недоставало плотного металлического ядра Земли, но если ты заходил достаточно глубоко, ты все же мог столкнуться с достаточно серьезным давлением. А в Европейском океане ты мог зайти по-настоящему глубоко — на сотню километров и даже глубже, если батиметрические карты были точны. В конце концов Джон навестит эту бездну и станет первым человеком, который обследует глубочайшее океанское дно Европы непосредственно.

Но не сегодня. Он просмотрел таблицы с цифрами. В «Данае» не следовало опускаться ниже пятнадцати километров. Впрочем, пятнадцать километров было вполне достаточной глубиной, чтобы добраться до пары мелких гидротермальных отдушин, но только не той, которая по-настоящему Джона интересовала; Жаровня находилась на глубине сорок восемь километров, где давление воды составляло шестьсот атмосфер, а температура океанского ложа могла подниматься до нескольких градусов ниже нормальной температуры человеческого тела. Для Европы это был перегретый черный дымарь, эквивалент земного Котла.