– Может, сегодня вечером? – спросил он.

– Давай, но как?

– Я тебе позвоню. Скажешь, что это Тед Крэддик, он хочет повспоминать с тобой сына. Если будут спорить, закати истерику. Обвиняй, что они тебя совсем задушили заботой. Скажи, что ты взрослая и можешь решать сама. Назови сестру сукой, например.

– А тебе бы это понравилось.

Он улыбнулся.

– Потом двигай к дому Теда. Я буду в машине перед ним.

– Ладно. Но теперь все. Кара зовет.

– Конечно. Я перезвоню.

Она пропала. Финч долго смотрел на трубку в руках, прежде чем отключиться. Хотя похмелье было нешуточным, он почти о нем забыл. Воспрял духом. Направляясь в душ, Финч чувствовал, что нервное возбуждение разливается по нему как адреналин, разбавленный малой каплей страха.

В ванной он замер перед зеркалом и всмотрелся в бледное небритое лицо. Глаза были как осколки льда, попавшие в красную паутину.

Мы идем за вами.

Он готовился к войне против врага, которого никогда не видел, в месте, где никогда не был.

Не впервой.

Кара закурила, через дым и забрызганное дождем лобовое стекло наблюдала, как сестра переходит улицу, выглядывая занятую машину. Кара знала, Финч остановился где-то там, так что Клэр не будет заглядывать далеко и не заметит ее. Она наблюдала, хотя пылающий гнев призывал положить этому конец немедленно, пока не наделали еще больше вреда. Но сейчас она держалась и глубоко затягивалась сигаретой – эту привычку она умудрялась скрывать от матери десять лет: до ночи, когда они привезли Клэр домой. Даже тогда первой закурила мать, что и спровоцировало разговор.

– Я не знала, что ты куришь, – призналась Кара, пораженная.

Мать пожала плечами. «А я не знала про тебя». Они слабо улыбнулись и закурили. Это помогло снять напряжение, которое возникло с той самой ночи, когда отец умер, и Кара в необъяснимом, нехарактерном припадке пугающего гнева ударила мать, поняв, что та не хочет ничего, только воссоединиться с мужем на том свете. С тех пор подругами их трудно было назвать, а уверенность матери, что все, что случилось с Клэр в Алабаме, стало результатом невнимания или пренебрежения с их стороны, лишь усугубила ситуацию. Просиживая часы напролет в пропахших антисептиком приемных, коридорах и спартанских отельных номерах, желая увидеть, как случившееся отразилось на Клэр, Кара молча выслушивала обвинения, самобичевание, раскаяние матери и едва не сошла с ума. «Надо было догадаться, – говорила мать, хотя догадаться было невозможно. – Я нутром чувствовала. Так и знала, с ней что-то случилось. Мать всегда знает». Кара понимала, что значат последние слова – ложная память о материнском инстинкте, чтобы поддерживать самонаказание, которое зачем-то было нужно матери, – так что не обращала внимания, стискивала зубы и старалась не поддаться чужому примеру.

Сама Кара тоже испереживалась за Клэр, но если с матерью у нее были натянутые отношения, с Клэр они были – и, наверное, оставались – еще более хрупкими. И за это она винила себя. После смерти отца мать стала сама не своя, отдалилась, обитала в мрачном краю, где любая улыбка кажется фальшивой, а доброе слово – вымученным. С каждым годом все больше казалось, что ее единственная цель – войти в состояние сознания, которое позволит приблизиться к покойному мужу, пока ее тело само не последует за ним. Неправильно, но ничего поделать было нельзя, так что Кара, даже не заметив, приняла на себя роль опекуна Клэр.

Я старалась, говорила она себе, немного опуская окно, чтобы выпустить дым. Впереди Клэр слегка улыбнулась, убрала прядь волос за ухо и открыла дверцу, проскользнула внутрь и закрыла ее за собой. Между ними были припаркованы автомобили, но это не мешало. Кара и так знала, с кем встречается Клэр.

С этим гадом. И снова ее потянула злость, заставляя открыть дверь и выйти, но она осталась на месте. Рано. Хотя чем дольше она думала, тем сильнее становилось сомнение. Зачем она приехала? Защитить Клэр от Финча? Сейчас, вдумавшись в свои мотивы, она видела в этом все меньше смысла. Финч не причинит Клэр вреда, да и о чем речь – вред уже причинили, больше двух месяцев назад, в захолустном городишке. Клэр пережила кошмар, который забрал у нее друзей. Осталась жива – может, еще не совсем восстановилась, но со временем и это пройдет. Зачем же она сидит здесь и борется с желанием вытащить Клэр из машины и врезать Финчу за то, что выманил ее сестру на встречу? Защищать Клэр поздно. Все уже сделано, ничто не заставит ее снова почувствовать себя в безопасности. И еще раз: зачем она здесь? Ответ оказался простым, но тяжелым в своей правдивости.

Она пришла не подпустить Финча к ней.

Да, он ее не тронет, но она не хотела видеть этого человека в жизни Клэр. С ним она уже натерпелась за двоих, этого хватит надолго, так что уважительных причин, чтобы он контактировал с любым дорогим ей человеком, не оставалось. Человек, которого она некогда по глупости полюбила всем сердцем, так стремился к самоуничтожению, что едва не уничтожил и ее. Для него счастье было чем-то непознаваемым, а если он с ним сталкивался, не узнавал и не доверял. Он рассказывал ей о своем прошлом такое, что мурашки по коже бегали: агрессивный отец, издевательства в школе, стеснительность, от которой он сумел избавиться во время непростого переходного возраста, позже – поездки на охоту с отцом, которые неизбежно кончались ссорами, а однажды – взаимными угрозами убийства, алкоголизм, наркотики, драки. Она не удивилась, когда он пошел в армию. Он не был счастливым человеком и даже не близко – патриотом. Финч был сам себе страной – с нестабильным правительством и бунтующим народом. Часто за полгода их отношений она замечала в нем проблески того мужчины, о котором мечтала, которым, как она подозревала, хотел быть и сам Финч. Но они были неуловимыми, а под конец вовсе исчезли, оставив только злость и жестокость. Она не могла отрицать, что до сих пор любит его, но лишь отчасти – пятнышко на просторной равнине ненависти. Он причинил ей боль и не остановится, пока эту боль не почувствуют все вокруг.

И она не позволит ему задеть Клэр.

* * *

– Рад, что ты пришла, – сказал Финч. – Не знал, сработает ли план побега.

Клэр на пассажирском сиденье улыбнулась. У ее губ появились малозаметные морщинки, которым не место на таком молодом лице, но Финч знал, что какой бы возраст ни был написан в ее удостоверении, то, что с ней сделали те люди, удвоило каждый год. Они отняли ее невинность, друзей, дух – практически убили. Ведь Финч был знаком с Клэр до поездки, часто шутил с ней, пока ждал Кару у дома, и теперь видел, что свет, всегда танцевавший в ее глазах, потух. Его задули. Некогда сияющие волосы стали черными и жирными, словно она окунулась головой в нефть, – очевидный показатель настроения. А может, покрасила их в тон черной пиратской повязке, которую носила, чтобы скрыть шрам вместо глаза. Так или иначе, она сама на себя была не похожа, он ее не узнавал.

– Кара была в душе, – сказала Клэр, глядя на руки, рассеянно поглаживая розовые фаланги на левой ладони, где должны быть пальцы. – И я оставила записку. А мама… ну, это мама. Не уверена, что она вообще заметила, как я уходила.