колонна 1-й бригады подтянулась к станице на расстояние не более 2-х вёрст, вдали уже виднелись станционные постройки и стоявшие на путях вагоны. Какой-то состав проскочил от Екатеринодара к станции, где царила подозрительная тишина. У железнодорожного переезда за полосой кустарника притаился бронепоезд.

Офицерский полк развернулся в боевой порядок и стал наступать правее станции, оставив в резерве юнкерские 5-ю и 6-ю роты, а левее, фронтом на станцию, выдвинулся Кубанский стрелковый полк. Добровольцы шли вперёд по открытой местности, кое-где покрытой мелким кустарником, не дававшим укрытия. В окружении конвоя из текинцев, к левому флангу войск подъехал генерал Корнилов со штабом. Над ним развевался русский национальный трёхцветный флаг. Добровольцев настораживало продолжительное молчание противника и его бронепоезда. Вскоре из-за домов выдвинулся ещё один бронированный состав.

Главнокомандующий отдал несколько распоряжений генералу Маркову и поздоровался с войсками. Ему ответили не только добровольцы, но и красная артиллерия. В мгновение утренний воздух рассекли пулемётные очереди. «“Товарищи” подпускают голову нашей колонны на 1500 шагов и открывают огонь из восьми пулемётов, – вспоминал участник штурма С. М. Пауль. – Пристрелка плохая – бьют через головы. Артиллерия наша поворачивает, а мы, то есть пехота, рассыпаемся и залегаем в ближайшую, довольно широкую канаву; на глубине вода. Уже есть убитые»[249].

В сфере пулемётного огня оказался штаб. Несколько текинцев повалилось с коней. Люди и орудия заметались по мокрому полю. К счастью, впереди, от станции вдоль железной дороги тянулся высокий вал со рвом, обращённый к путям. За ним и укрылись наступавшие цепи. Оказавшись под градом пуль, генерал Корнилов со штабом спешились и тоже залегли за валом, который надёжно защищал от огня с фронта, но фланговые пулемётные очереди не давали поднять головы.

За цепями заняли позицию 4 орудия подполковника Миончинского. Опытные артиллеристы оказались не в ударе и не смогли заставить замолчать бронепоезда. «Бронепоезд наносил много вреда нашим тылам, – отмечал С. М. Трухачёв. – Один из его снарядов, попав в место расположения команды связи штаба, нанёс ей много потерь. Был убит начальник команды корнет Квартано, несколько человек из связи было убито и ранено»[250].

Правофланговая 4-я рота получила приказ нащупать левый фланг обороны красных и обойти его, перерезав железную дорогу на Екатеринодар. Ротмистр Дударев под огнём повёл своих людей по кустарнику, но обнаружил перед собой сплошной фронт. В это время со стороны кубанской столицы подошёл состав с пехотой, и 4-й роте пришлось остановиться.

Наконец орудия подполковника Миончинского пристрелялись и заставили бронепоезда ездить по полотну, меняя позицию. Их огонь заметно ослаб и вёлся с перерывами.

– Перебегайте, пользуясь случаем, пока нет огня! – крикнул офицерам 1-й роты генерал Марков.

Поодиночке и группами, марковцы стали продвигаться вперёд. «Около 600 шагов всего лишь было до врага, цепи которого были замечены несколько впереди железнодорожной насыпи. Офицеры открыли ружейный огонь. Но как он был слаб по сравнению с огнём противника! По цепи приказание: “Перебежки по одному! Вперёд!” Уже расстояние сократилось почти наполовину, но красные не проявляли ни какой нервности и огонь их всё усиливался»[251]. Марковцы опять залегли, вжатые в землю смертоносным свинцом. Некоторые офицеры отрыли себе окопы, однако смерть безжалостно выкашивала их ряды: погиб помощник командира 1-й роты штабс-капитан Никрашевич, смертельную рану в позвоночник получил поручик Фёдоров и вскоре скончался в мучениях, во время перестрелки упал, как подкошенный, прапорщик Пауль – пуля выбила ему правый глаз[43]… Список убитых и раненых офицеров неуклонно рос. Большой кровью[44] платила 1-я бригада за промах своего начальника.

Одетая в крутые берега река опоясывала окраину станицы, превращая позицию красных в неприступную крепость. Единственный мост через Афипс находился под прицелом бронепоездов и густых масс красной пехоты. Штабу армии стало окончательно ясно, что лобовая атака 1-й бригады захлебнулась. Любая попытка марковцев двинуться с места жёстко пресекалась пулёмётным и артиллерийским огнём, угрожая им полным истреблением. «Казалось, перейди красные в наступление своей подавляющей массой, и при поддержке огня своих бронепоездов, не удержаться цепям и не помогли бы им 5 и 6 роты, высланные на правый фланг полка, чтобы всё же охватить фланг противника»[252]. Штаб всерьёз разволновался за исход операции, ведь 2-я бригада за последние двое суток выдержала два тяжёлых боя. Генерал Корнилов отправил генералу Богаевскому приказ – частям 2-й бригады как можно быстрее двигаться в обход Георгие-Афипской с запада.

Раздосадованный главнокомандующий резко бросил генералу Маркову:

– Сергей Леонидович! Я просил вас о ночном налёте, а вы закатили мне дневной бой!

Понимая, что успех дела зависит исключительно от действий 2-й бригады, около 13 часов генерал Корнилов со штабом отправился в Новодмитриевскую. Наскоро перекусив там, штаб помчался к бригаде генерала Богаевского, чтобы ознакомить его с положением дел и по возможности ускорить движение частей.

После 15 часов 2-я бригада подошла к Георгие-Афипской и с ходу удачно атаковала её западную окраину. Корниловцы подошли к станции, где их встретил крупный отряд красных с бронепоездом. «…Корниловцы залегли под убийственным огнем большевиков и не могли двинуться дальше, – вспоминал Б. И. Казанович. – Партизаны тоже залегли было в болотистой лощине к юго-востоку от станции железной дороги, но моего окрика: “Ну, что вы, утки, что ли, что полощетесь в болоте? Вылезай вперед на сухое!” – было достаточно, чтобы двинуть их вперед»[253]. В то же время командир 3-го батальона корниловцев полковник Индейкин выдвинул во фланг пулемёты. Их меткий огонь окончательно сломил сопротивление гарнизона. Генерал Богаевский остался при батарее и управлял боем, поддерживая связь с 1-й бригадой, которая продолжала топтаться на месте. Когда, примерно через час, штаб армии появился у генерала Богаевского, его части уже вошли в станицу, сея панику в рядах неприятеля.

Получив удар в спину, красные запаниковали и перестали держать фронт против 1-й бригады. «Смелой атакой моя бригада взяла станицу Георгие-Афипскую после энергичного обстрела её и, в особенности железнодорожной станции, нашей артиллерией[45], – описывал кульминацию боя А. П. Богаевский, – от одного из снарядов, попавших туда, загорелся вагон с пушечными снарядами, который добровольцы едва успели потушить. Все же несколько снарядов, лежавших на земле, взорвались, и этим взрывом почти на клочки был разорван подвернувшийся кубанец с лошадью. Как только 2-я бригада захватила западную половину станицы и станцию, с востока ворвалась в нее и бригада Маркова, пользуясь тем, что растерявшиеся большевики стали метаться по станице и бросили оборону восточного моста, через который и вошла 1-я бригада»[254].

Загоревшийся состав с боеприпасами в любой момент мог взлететь на воздух, и добровольцы, рискуя жизнью, бросились тушить и оттаскивать вагоны от опасного места. И им это удалось. В результате армия получила 700–800 артиллерийских снарядов и большое количество патронов.

Ещё совсем недавно