кирпичного завода командир 2-й бригады долго с восхищением наблюдал виртуозную работу смельчака. «И действительно, она была великолепна, – восклицал А. П. Богаевский. – Вот выезжает у фермы красная батарея на позицию. Ленту – по ней. Падают несколько солдат, ранены две лошади, и “товарищи” сломя голову удирают к пушкам за рощу. Навстречу им показались какие-то повозки – не то обоз, не то зарядные ящики. Снова лента – и, переворачиваясь на поворотах, исчезает и этот обоз… То же случилось и с группой всадников, по-видимому, начальством, выехавшим на возвышенность у фермы. Пол-ленты – и “главковерхи” разлетелись стремительно в разные стороны»[266].

Когда генерал посетил позицию пулемётчика-виртуоза, то встретил там и обоих командиров полков с адъютантами. Рядом с ними, весело болтая с окружающими, сидела спиной к неприятелю и старательно набивала пулемётную ленту патронами совсем юная сестра милосердия – Вавочка, падчерица донского полковника Грекова и любимица всей Добровольческой армии. На строгий вопрос генерала, с обезоруживающей улыбкой и умоляюще сложив маленькие ручки, бесстрашная девушка попросила:

– Ваше превосходительство, позвольте мне остаться: здесь так весело.

Африкан Петрович разрешил ей, но только до своего ухода. Не состоявшая ни при одном лазарете, Вавочка часто появлялась в самых опасных местах, перевязывая раненых и помогая им. При острой нехватке бинтов, она рвала на лоскуты всё, что можно было из своей одежды. Несмотря на грубый походный быт, при Вавочке добровольцы не позволяли себе неприличной шутки или пошлого ухаживания. «Её нравственная чистота, весёлость и сердечная доброта вызывала общие симпатии, как к милому шаловливому ребенку, – с умилением подчёркивал А. П. Богаевский. – Часто заглядывала она и в мой штаб, всегда с весёлой шуткой или какой-нибудь безобидной выходкой, иногда жила по несколько дней. Нередко являлась в мужской одежде, так как юбку и косынку успевала уже порвать на бинты. Тогда офицеры дарили ей юбку, купленную тут же у хозяйки; и для неё это был очень приятный подарок»[267].

Красные артиллеристы пристрелялись, их снаряды падали всё точнее. Генерал Богаевский вовремя увёл с позиции прапорщика Зайцева лишних офицеров и Вавочку – следующая очередь гранат легла как раз в то место, где они лежали на вершине кургана. На будущее девушке он категорически запретил бывать в боевой линии. Она не послушалась и 29 марта (11 апреля) в поле за цепями партизан её нашли мёртвой с шрапнельными пулями в груди. В руке она держала маленькую куклу, шутливый подарок одного офицера…

До Екатеринодара рукой подать! Позже некоторые офицеры, участники атаки, утверждали, что в конце дня 27 марта (9 апреля) можно было войти в кубанскую столицу на плечах беспорядочно отступавших красных. Однако генерал Богаевский не решился на штурм города только своими силами, зная, что 1-я бригада и Черкесский конный полк остались на левом берегу Кубани. Поставленную ему задачу – отогнать красных от переправы – он счёл выполненной, к тому же из штаба армии других распоряжений не поступало. Оставив заслон на высоте кирпичных заводов, вечером генерал Богаевский отвёл бригаду в Елизаветинскую.

К 20 часам части 2-й бригады вернулись в станицу, которая была переполнена частично переправившимися с левого берега обозами и казаками, прибывшими из соседних станиц. Тогда же поредевшие части корниловцев пополнили 300 пеших казаков, которых возглавил есаул Кисель.

Позже некоторые горячие головы упрекали генерала Богаевского в нерешительности. С точки зрения военной науки и здравого смысла он поступил правильно. Во-первых, самостоятельно принимать решение о штурме города не входило в его компетенцию. Поддайся он искушению, и полевого суда он мог бы избежать только в одном случае – в случае победы. Во-вторых, являлось чистейшей авантюрой на свой страх и риск атаковать в 10–15 раз превосходящего по численности противника, имевшего огромные склады боеприпасов, большое количество артиллерии, пулемётов и бронепоезда. Скорее всего, войдя в город, 2-я бригада оказалась бы в ловушке. У штаба армии на правом берегу Кубани почти не имелось частей для поддержки операции. Утомлённые после напряжённого боевого дня корниловцы и партизаны, с ограниченным боекомплектом, должны были бы в одиночку штурмовать множество городских объектов. Красные в этом случае получали прекрасную возможность разбить Добровольческую армию по частям, сначала 2-ю бригаду в городском бою, затем разгромить штаб армии и часть обоза, успевшую к концу 27 марта (9 апреля) переправиться в Елизаветинскую, а третьим ударом уничтожить части генерала Маркова, прикрывавшие обоз на левом берегу Кубани. В то же время надо признать, что История знает немало примеров, когда явные авантюры заканчивались головокружительной победой…

А был ли вообще шанс на успех у Добровольческой армии, и что для него мог сделать штаб армии? Думается, что такой шанс существовал. Не растрачивая драгоценное время на переброску обоза, быстро собрав на правом берегу все 3 бригады в один кулак, армия, несомненно, удвоила бы свои шансы на победу. В момент панического бегства авангарда красных из-под Елизаветинской на его плечах добровольцы вполне могли ворваться в Екатеринодар.

Казалось бы, вот она – старшая козырная карта! Но для этого пришлось бы оставить обоз на левом берегу без прикрытия. И в случае несчастья прижатый к реке, слабый заслон из технической роты, дружины легкораненых и других незначительных частей не выдержал бы сколько-нибудь серьёзного нажима. И тогда в руки к врагу попали бы 700 раненых. Мученическая смерть ожидала бы и медперсонал походного лазарета, и беженцев, связавших свою судьбу с армией… Нет! На это Лавр Георгиевич пойти не мог, и не пошёл…

В результате гуманной позиции штаба армии по отношению к обозу, на обеспечение безопасности которого в начале операции отвлекалось до половины всех боевых частей, войска вводились в дело небольшими порциями, и собрать сильную ударную группу так и не удалось. По ряду причин, в основном тоже из-за нехватки сил в боевой линии, не был блокирован подвоз красными свежих частей по железной дороге. Сыграли отрицательную роль и другие промахи командования. Например, генерал Корнилов пренебрёг возможностью ускорить пополнение рядов армии казаками, используя авторитет кубанского атамана, Рады и штаба генерала Покровского.

Что ж, военная Удача, дама капризная и кровожадная. Она флиртует с авантюристами и циниками. Ей мало готовности к жертвенному подвигу. Ей подавай гекатомбу!..

После сравнительно лёгкой победы 2-й бригады над авангардом красных 27 марта (9 апреля), добровольцев почти поголовно охватила эйфория. Взятие кубанской столицы считалось делом решённым. Каких-нибудь 17 вёрст, и вот она, земля обетованная! Екатеринодар, город-сказка! Молочные реки, кисельные берега! Даже опытные военачальники, прошедшие горнило Великой войны, поддались общему настроению. То же чувство обманчивого воодушевления переживал и А. И. Деникин, отразивший его в воспоминаниях: «Переброшенный на правый берег громадный обоз – подвижной тыл армии, прижатый к реке, становился в