шнырь и сказал, чтобы она оделась и шла за ним. Они вышли на улицу, и пошли в противоположную сторону от жилья туркмена. На вопросы, куда и зачем, провожающий ее зек не отвечал. Догадки мучали ее, и, в конце концов, она решилась бежать, тем более, что до жилья Михаила оставалось чуть-чуть. Шнырь сначала оторопел от неожиданности, когда увидел, что она убегает, а когда понял, что упустит ее, не выполнив приказа авторитета, побежал за ней. Зинаида вбежала в комнату Михаила, когда тот собирался уходить. Следом прибежал шнырь и схватив Зинаиду, стал тянуть к выходу. Зинаида стала кричать. Не раздумывая, шнырь воткнул заточку прямо в середину груди Зинаиды и бросив ее прямо в руки Михаила, убежал. Через несколько мгновений около них собрались люди, выбежавшие на крик из своих комнат. Михаил весь в крови еще держал мертвую Зинаиду на руках. Оцепенев от страха, он не мог произнести ни слова.

Глава 8 Тюрьма

После случившегося происшествия Михаил, обвиняемый в убийстве, оказался в КПЗ. Зинаиду санитары увезли в морг. В то, что Михаил, оказался случайно на месте преступления и был единственным человеком, который видел преступника, никто не верил.

Камера представляла собой плохо освещенную бетонную коробку размером семь на три с половиной метров с умывальником ямой- туалетом — внутри. Во внешней стене было два незастекленных окна, закрытых железной арматурой и жалюзи из полосок металла, через щели в которых можно было смотреть только вверх. Каждая камера закрывалась толстой металлической дверью с глазком и окошком для раздачи пищи. Общение с охранниками и заключенными других камер официально также не допускалось. Однако были пути, чтобы обойти эти правила.

Сначала к Михаилу пришел следователь, который не стал слушать, как все произошло, и сразу предложил признать свою вину, убийство на почве ревности, в состоянии аффекта. Он понимал, что никакого дознания и справедливого решения суд не вынесет.

А вскоре пришел так называемый «адвокат», который без лишних слов поставил ультиматум. Либо признание вины и ни слова о настоящем убийце, и тогда поддержка в зоне и льготы, либо — все остальное, с подробностями. Адвокат угрожал: не признаешься — будут бить, оставят нетронутыми голову и правую руку, остальное превратят в кусок бесформенного, окровавленного мяса. Одолеваемый страхом, видя какие здесь пытки, слушая сокамерников, которым повезло меньше, Михаил все подписал.

А далее по решению скороспешного суда его этапом отправили в колонию для отбывания срока в России. В дороге он узнал, что Зинаида оказалась жива и потому его дело могут пересмотреть, если она даст показания. С надеждой на освобождение он прибыл в лагерь. Оказалось, все не так просто. Он отбывал срок вместе с опасными преступниками и убийцами.

Тюрьма — это чудовищное изобретение властей, которая приносит узнику не столько физические страдания, сколько нравственные. С облезлыми, мрачными стенами, каменными полами, решетками, общими отхожими местами, вонью, лязгающими засовами и замками, громыханием железных мисок, лающей речью надзирателей, с побудками и отбоями, и другим набором мерзостей, жестокости, хамства. Тюрьма призвана унизить заключенного, раздавить его морально, внушить мысль, что он уже не человек. Теперь он скотина, ничтожество. И эта мысль внушается методично, с монотонным упрямством изо дня в день, из месяца в месяц, всю жизнь. Во время этапа он наслушался такого, от чего волосы вставали дыбом. Заключенные рассказывали, как выбивают показания, тут подпишешь все, что предъявят, не спрашивая, виноват или нет.

Мысли о том, что ему повезло, немного спасали: могли и яйца ошпарить, иголки под ногти воткнуть или пальцы дверью сломать, как некоторым из них» — успокаивал он себя. — И это не самое страшное!-

Михаил это понял, как только попал в колонию. Зеки принимали вновь прибывших в бане, здесь начиналась проверка. В раздевалке голых заключенных заставляли трогать друг у друга половые органы и медленно танцевать друг с другом. Таким образом, определяли чистых и «петухов», которых тут же «опускали». Попасть в это число было ужасно. Однако, Михаила действительно «вели» те, кто его сюда засадил, ему заранее сказали, как надо действовать. Он с точностью исполнил все и был отправлен мыться.

Вместе с Михаилом в колонию прибыл узбек. Его также заставили раздеться. Он сказал, что верующий и полностью раздеться не может, просил оставить трусы. Зеки начали ржать и издеваться, стараясь силой его раздеть. Тот сопротивлялся. Появился зек, который принес шайку с горячей водой. Узбека повалили на пол, раздвинули ноги и вылили кипяток прямо на низ живота. От боли тот потерял сознание, его оставили лежать на полу, объяснив администрации, что он нечаянно обварился. Больше Михаил его не видел.

Прошло немного времени, но он не оставлял мысль о том, чтобы подать ходатайство на пересмотр дела, надеясь на то, что Зинаида подтвердит, что не он ранил ее. Однако, узнав о его намерениях, его тут же начали прессовать. Видя какие наказания могут последовать, он опять смирился.

Неотъемлемой частью любой колонии является существование среди заключенных отдельной касты отверженных. Это так, называемые, обиженные, опущенные или угловые. Они так вписались в тюремную иерархию, делая самую грязную работу, что без их существования само функционирование системы было бы под вопросом. Более того, наличие такой касты открывает большие возможности для всевозможных манипуляций и управления заключенными. Перспектива попасть в обиженные делает зэков сговорчивыми и способными пойти на многие компромиссы.

Как становятся обиженными? У каждого из них своя история, свой путь. Опустить могут сами зэки за какой-нибудь проступок, например, педофилов. С помощью других заключенных опустить могут и сами тюремщики. Можно просто посидеть за одним столом с обиженными, поздороваться с ним за руку, поесть из одной посуды — и ты, словно подхвативший неизлечимый вирус, становишься таким же. Обратного пути нет. Такие заключенные сидят за отдельными столами, спят отдельно в углу барака, едят из отдельной посуды. Жизнь их незавидна и нелегка. Как правило, они убирают туалеты и выносят мусор. Конечно же, обиженный обиженному рознь. Одно дело — бывший военный, осужденный за убийство, попавший в эту касту за то, что, рассказывая о подробностях своей интимной жизни, упомянул о занятиях оральным сексом с девушкой, а другое дело — педофил.

Однажды в отряд заехал обычный зэк, ничем не выделяющийся из общей массы, осужденный за грабежи и разбои. Он оставался обычным до тех пор, пока в колонию не прибыл