С одной стороны, они выступали в роли контролеров, а с другой — доносили до сотрудников академии свои пожелания. Е. А. Долбилин из Воронежского пединститута посетовал, что в учебнике для вузов нет специальных разделов по истории Китая и Индии[662]. Провинциальный преподаватель поделился теми «трудностями», с которыми приходится сталкиваться в связи с новыми идеологическими требованиями. Дело в том, что он еще до войны начал писать диссертацию по М. М. Ковалевскому. Написал несколько глав, где, очевидно, давал в целом положительную оценку своему герою. Главы получили положительные отзывы коллег, что усыпило его бдительность. Но теперь времена поменялись: «До нынешнего дня, может быть, можно было этот вопрос рассматривать по иному, а теперь у нас должны быть совершенно иные установки после того, как была поднята дискуссия о вейсманистах-морганистах»[663]. Было ясно, что представителю провинциальной науки крайне не хватало четких указаний о том, как же оценивать М. М. Ковалевского, и именно таких указаний он ждал от ученых сектора.

По мнению А. С. Самойло из МГУ, основной недостаток сектора по истории Средних веков Института истории заключается в том, что его сотрудники не готовы брать на себя роль лидеров советских медиевистов, на которых могли бы все равняться[664].

Е. В. Гутнова, пожалуй, единственная, кто выступил с персональной критикой М. А. Барга. Она посетовала на «традиционализм» исторических исследований. А затем высказала следующее: «Я считаю выступление тов. Барга неправильным, и неправильно оно ориентирует то большое количество молодежи… Я считаю это неправильным потому, что когда тов. Барг говорит, что мы имели право переносить методы дореволюционной русской истории в нашу работу, он главным образом неправ потому, что метод не существует сам по себе, он всегда тесно связан с методологией. Дальше тов. Барг говорит, что мы не должны отказываться от старых традиций и методов. Я считаю, что это тоже неправильно, и неправильно потому, что нельзя путать метод с методологией, повторяю»[665]. Ее выступление, по сути, закрывало последнюю лазейку для тех, кто хотел хоть как-то защитить научные традиции. Для этого существовала одна тактика: необходимо было подчеркивать, что, несмотря на порочную методологию, методы классиков медиевистики были верными и приемлемыми для советских ученых. Теперь и методы объявлялись неразрывными с методологией, а, следовательно, порочными.

Б. Г. Вебер указал, что одна из причин возникших проблем — недостаточная разработка историографических сюжетов[666]. Будучи секретарем Комиссии по истории исторической науки и прекрасно понимая, что от решений дирекции зависит количество выделяемых ставок и финансирование, историк пользовался ситуацией для продвижения интересов научной структуры, которую он представлял.

Наконец, заседание подошло к концу. С. Д. Сказкин высказал удовлетворение, что оно прошло в правильном направлении. С его точки зрения, ключевой проблемой работы сектора истории Средних веков является недостаточное внимание к актуальным проблемам[667]. Заключительное слово взял и Косминский. «Мы действительно должны со всей силой подчеркнуть, что мы являемся представителями совершенно нового этапа в развитии нашей науки…. Мы должны говорить прежде всего молодому поколению, которое само еще не может разобраться в этих вопросах, что ценного дали нам наши большие предшественники и в чем мы с ними решительно не согласны.»[668], — говорил он. Важность его выступления заключалась в том, что он все еще подчеркивал, что в наследии историков-немарксистов есть не только отрицательное, но и положительное содержание.

Поскольку «Византийский временник» оказался изданием, на которое обрушилось больше всего критики, то 10 сентября 1948 г. состоялось открытое заседание партийной группы сектора истории Средних веков, на котором обсуждался готовящийся второй выпуск издания. Председательствовала С. А. Асиновская. Секретарь «Византийского временника» Б. Т. Горянов сообщил, что редколлегией было принято решение о написании специальной передовой статьи, поскольку было много нареканий, что такая передовая, по сути, отсутствовала в первом. Также в новом выпуске появится специальный отдел рецензий.

М. В. Левченко, разбирая материал нового выпуска, высказался против того, что в статье В. Н. Лазарева про мозаики в Константинополе чересчур возвеличиваются труды американской экспедиции, проводившей их исследование. Выступил он и против печатания статьи американского византиниста Адамса (Горянов заверил, что работа уже исключена из издания). «О враге Советского Союза не стоит говорить в “Византийском временнике”, потому что наш орган должен четко прислушиваться к политической ситуации»[669], — заявил Левченко. Также он рекомендовал переработать статью Н. С. Лебедева о византинисте С. П. Шестакове, поскольку там не было критики его наследия.

З. В. Удальцова поддержала критику В. Н. Лазарева, порекомендовав также сократить в его работе количество ссылок на иностранном языке. Вообще, с ее точки зрения, Лазарев слишком восхвалял византийское искусство. Она указала на искусствоведа Н. Н. Брунова, который доказывал, что русское искусство XII в. находилось на более высокой ступени, чем византийское, поскольку являлось народным по содержанию[670].

Наконец, З. С. Мосина упрекнула редколлегию в том, что в передовой нет ответа на вышедшие рецензии, а в издании отсутствует критика зарубежных историков[671].

На этом бесконечные заседании не завершились. 1 октября 1948 г. было созвано производственное совещание сотрудников сектора истории Средних веков. Его вновь открыл, на правах руководителя, многострадальный Е. А. Косминский. От него требовалась покаянная речь, и она прозвучала. Упомянув сессию ВАСХНИЛ, на которую необходимо было равняться, он сказал о важности борьбы с буржуазным влиянием. В его речи прозвучала и априорная констатация кризиса зарубежной науки: «Нам приходилось приводить сравнения между той работой, которая ведется у нас в Советском Союзе, и ведется за рубежом, констатируя быстрый подъем у нас и одновременно констатируя падение истории как науки в зарубежных буржуазных странах»[672].

Затем он сосредоточился на «недостатках» вышедших сборников «Средние века» и «Византийский временник». Коснувшись фигуры своего учителя Д. М. Петрушевского, Косминский вынужден был сказать: «Для своего времени это, несомненно, крупнейший ученый сыграл большую роль в истории русской науки, русского просвещения, но конечно это историк буржуазный, историк не марксист, в последние годы своей деятельности отошедший еще дальше от марксизма. В своей статье я высказываю неправильную мысль, что Петрушевский воспитал целое поколение историков-марксистов»[673]. Слишком много внимания уделили и Ф. И. Успенскому, культ которого «заслоняет горизонт советским историкам»[674]. Посетовал он и на плохую работу редакции сборников. Недостаточно активен и сектор истории Средних веков.

Следом выступила Н. А. Сидорова. Она назвала мнение о связи между дореволюционной историографической традицией и советской исторической наукой «теорией единого потока». Естественно, это объявлялось неверным. Она высказалась против статьи А. И. Неусыхина о Петрушевском, назвав ее слишком личной, неуместной и полной преклонения ученика