перед учителем. Но наибольший интерес представляет ее мнение об активизации актуальных исследований. Н. А. Сидорова считалась представителем партийной линии, поэтому ее голос имел вес. «Мне кажется, что недостаточная партийность, недостаточная боевитость сектора особенно сказывается на одном вопросе… Я имею в виду вопрос о так называемых идеологических темах. Дело в том, что мы все отлично знаем, — мы все работаем на фронте медиевистики, — какую огромную роль в эпоху средних веков играла католическая церковь. Сейчас, когда Ватикан является передовым отрядом воинствующей империалистической буржуазии, наш сектор, мне думается, не может стоять в стороне от изучения истории папства, от правильной марксистской оценки папства»[675], — говорила она.

Следом выступила молодая З. В. Удальцова, указавшая, что полным ходом идет работа над вторым томом «Византийского временника», и редколлегия многое из критики учла. Тем не менее, есть и серьезные недостатки. Она выступила против статьи Н. С. Лебедева, посвященной классику византиноведения С. П. Шестакову, назвав последнего реакционным историком. Такие же возражения вызвал и некролог Д. В. Айналову, написанный его учеником Л. А. Мацулевичем, где, по мнению выступавшей, абсолютно отсутствовал элемент критики Д. В. Айналова. Наконец, крамолу она нашла и в статье В. Н. Лазарева о византийской мозаике. В ней прозвучали комплименты американским ученым, занимавшимся расчисткой мозаик Св. Софии. Это была расценено как «восхваление американской науки»[676]. Кстати, ни одна из указанных работ во второй том так и не вошла.

Далее слово дали Б. Т. Горянову, секретарю «Византийского временника». Он обрисовал ситуацию с подготовкой второго тома, признал ошибки, озвученные З. В. Удальцовой. Затем он посетовал, что историки не дают статей по важным темам, таким, как разоблачение норманизма. Нет помощи и от специалистов по истории Руси, которые не занимаются актуальными русско-византийскими отношениями. Мало кадров, что не позволяет наладить полноценную работу редколлегии[677].

Выступил и медиевист М. М. Смирин, специалист по германской истории. Он недоумевал, почему все зациклились на сборниках и не обсуждают монографии[678]. Его выступление едва не повернуло заседание в сторону поиска новых жертв. Но, видимо, к этому никто не был готов, и предложение не нашло реальной поддержки.

Подведение итогов взял на себя заместитель директора А. Д. Удальцов, рекомендовавший медиевистам развивать актуальные направления исследований, в частности, происхождение современных буржуазных наций, историю крестьянства. Касаясь «Византийского временника», он противопоставил его вышедшему в 1944 г. «Византийскому сборнику», в котором, по его мнению, четко была прописана задача развития советского византиноведения в противовес буржуазному. Коснулся он и работ самого Е. А. Косминского, словно напоминая ему, что не только коллективные сборники можно предъявить ему в качестве упрека, но персональные исследования. Удальцов обнаружил преклонение перед буржуазной наукой в тезисе Косминского о существовании отечественной школы П. Г. Виноградова, идеями которой в исследовании аграрной истории Англии он руководствовался. «А что касается истории Византии, то тут получается впечатление, что существуют два направления у нас в медиевистике, и в частности в византиноведении. Одно, которое ставит своей задачей превращение византиноведения в марксистско-ленинское византиноведение, другое — продолжение старых традиций, и на основании этого занять свое почетное место в современном византиноведении. При этом ясно, и в редакционной статье, и в статье тов. Горянова видно, что авторы стоят на позициях авторов единой мировой науки. Там нет того, что не существует, что идет борьба между двумя мирами и что есть буржуазная наука и марксистко-ленинская наука, которые находятся в противоречии между собой. И, несомненно, те упреки, которые делаются, в прислужничестве перед буржуазной наукой, могут быть отнесены и к авторам группы византиноведения», — заключил выступавший. Особое внимание он уделил Б. Т. Горянову, напомнив, что тот, якобы, неправильно понял установки партии и критиковал статью Энгельса о славянстве.

Горянов попытался защищаться, не признав неправильность интерпретации статьи Энгельса. Специально он остановился на противопоставлении «Византийского временника» «Византийскому сборнику», напомнив, что и там и там ответственным редактором был Косминский, поэтому в «Византийском временнике» они не посчитали нужным давать специальную редакционную статью с размежеванием буржуазного и советского византиноведения. «Мы не считали нужным повторять то, что было сказано год тому назад»[679], — заявил Горянов. Таким образом, в какой-то мере Удальцов невольно помог, подсказав направление оправдания. Ранее подобного контраргумента не звучало.

Итак, заседание в секторе истории Средних веков показало, что медиевисты, в отличие от новистов, полностью деморализованы и без серьезного сопротивления готовы принять роль жертвы. В отличие от сотрудников сектора Нового времени медиевистам оказалось достаточно одного дня, чтобы выработать неофициальную, но общую линию поведения, построенную на непротивлении.

4. Заседание Ученого совета Института истории АН СССР 15–18 октября 1948 г.

Заседание общеинститутского Ученого совета стало логической кульминацией «борьбы с объективизмом» в Институте истории. Тем более, что Президиум АН предписал всем академическим институтам такое заседание провести. Выше уже было показано, что «подготовительные» проработки прошли ранее в секторах (правда, не очень ясно — во всех ли?), поэтому заседание должно было идти в русле критики и самокритики. Любопытно отметить, что, согласно информации Е. Н. Кушевой, заседание Ученого совета планировалось провести еще 27 сентября[680]. Затем перенесли на 29 сентября[681]. Но затем решили отложить, видимо, для того, чтобы провести предварительные заседания по секторам. И, как оказалось, не зря.

Атмосферу нагнетали, и тем самым готовили людей к проработкам, не только заседаниями в секторах, но и при помощи стенгазеты. Причем нередко тон статей стенгазеты оказывался резче официальных публикаций: «Почитала стенгазету — она ставит вопросы резче, чем печатные статьи»[682]. Е. Н. Кушева передает в своем письме Б. А. Романову, что «положение [в институте. — В. Т.] показалось мне очень напряженным»[683]. Все больше усиливалось беспокойство по поводу будущего института: «Для меня положение в нашем Ин[ститу]те продолжает оставаться неясным. Информация — официальные и неофициальные разговоры — очень противоречивая. Увольнений на этом этапе, кажется, не будет, перемены в руководстве (это, я думаю, не касается Б. Д.-ча [Б. Д. Грекова. — В. Т.]), кажется, будут»[684].

Наконец, 15 октября открылось большое собрание Ученого совета Института истории АН, посвященное критическим статьям, появившимся в печати и касавшимся работы сотрудников учреждения. Председательствовал заместитель директора С. Д. Сказкин. Первым выступил директор Б. Д. Греков. К сожалению, его доклад не стенографировался. Тест его был приложен к стенограмме, но, очевидно, затем был изъят. Кратко его содержание было изложено в отчете, написанном З. Мосиной и опубликованном в «Вопросах истории». Согласно этому отчету: «Докладчик подчеркнул, что и в прошлом в работе института бывали промахи и даже серьёзные ошибки, однако