Шаловливо посмеиваясь, она жадно обсосала его.

Он стоял перед ней, она сидела на столе. Он ласково взял ее лицо в ладони и поцеловал медленным, пьянящим поцелуем. Она прижалась к нему, слабея от желания, и поняла, что никогда еще не была так близка с ним, как в этот миг их общей победы.

Она вздохнула от удовольствия, потому что губы его порхали по ее спине вверх и вниз, медленно лаская. И тут она почувствовала, как он расстегнул крючки у нее на платье.

— Ах, сэр, что это вы делаете? — спросила она насмешливо-высокомерно.

— Ем свой десерт, — прошептал он, обнажая ее грудь и нежно целуя ее. Теперь она сидела на краю обеденного стола голая по пояс, на ней оставалось только бриллиантовое ожерелье.

Она погладила его широкие плечи, пробежала пальцами по шелковистым черным волосам. Лаская ее груди, он поудобнее усадил ее на стол и одну руку положил ей на затылок.

— У вас такой красивый рот, — прошептала она, целуя его губы. Потом дрожащими руками принялась расстегивать его рубашку.

Он скользнул губами по ее лбу, по щеке и спустился к шее.

— Вы позволите мне любить вас сегодня ночью?

— Вероятно, — слабым голосом проговорила она, закрыв глаза от захватывающих дух ощущений.

— Придется мне предпринять кое-что более определенное, чем ваше «вероятно», — презрительно ответил он.

— Пожалуйста, попытайтесь.

— Это звучит как… — Он поцеловал ее, вынимая шпильки из ее волос. — Это несколько похоже на вызов, мисс Гамильтон.

Она провела пальцем по его мускулистому животу.

— Хм-м?..

— Мне кажется, вы сейчас бросили мне перчатку. И теперь мне придется соблазнить вас.

Она рассмеялась и откинулась назад, опираясь руками о стол.

— Делайте что хотите.

— Прекрасно. — Он провел руками по ее бедрам, следуя за их изгибами. — О, как вы хороши! — восхищенно воскликнул он.

— Хоук, пожалуйста, прикоснитесь ко мне, — попросила она. Грудь ее высоко вздымалась.

Его рука под ее юбкой скользнула вверх. Она раздвинула ноги при этом ласковом прикосновении. Два пальца его проникли в глубину, а большой палец начал теребить ее бугорок. Она застонала, сдаваясь. Он поцеловал ее груди медленно, с наслаждением.

Затуманенным взглядом он смотрел, как слабеет ее сопротивление. Он ласкал ее до тех пор, пока она не начала содрогаться. Тогда он выпрямился и начал расстегивать свои панталоны, не сводя с нее глаз. Она ждала, дрожа от предвкушения. И он устремился к ней.

С озорной улыбкой он играл с ней, дразнил ее, терся о нее, пока она не запросила пощады, и только тогда углубился чуть-чуть, чтобы как следует помучить ее.

— Вы злой человек, — простонала она.

— Да, — согласился он. — Но пусть это будет нашей маленькой тайной. Теперь вы хотите меня, милая? Хотите, чтобы я был глубоко?

— Ах, Хоук, прошу вас! — стонала она, извиваясь под ним. Он схватил ее за руки, переплел ее пальцы со своими, поймал языком ее тяжелые восторженные вздохи и заполнил ее целиком.

— Ах, Белинда! — шептал он. — Я хотел вас так давно, мой ангел, моя красавица! — Он начал двигаться едва заметно. Она отдалась во власть инстинкта, любя его и мечтая доставить ему удовольствие.

Он сунул руки под ее ягодицы и стал с силой сжимать ее тело. Роберт был как в лихорадке, он дрожал; кожа его, покрытая потом, блестела в свете свечей. Казалось, он готов проглотить ее.

Она осторожно коснулась его волос, пытаясь умерить его пыл, но ведь Роберт считал, что ласкает опытную, побывавшую во многих руках куртизанку. Если бы только она сумела доиграть эту роль до того мгновения, пока он не достигнет апогея, все было бы хорошо. Охваченная этими мыслями, она больше не испытывала наслаждения.

Роберт сжал руками ее голову, удары его языка совпадали с ритмом его крупного пениса, с силой вторгающегося в нее. И тут стол качнулся и кучка серебряных приборов издала тихий звон.

Эхо из ее кошмаров.

Бел широко раскрыла глаза. Этот звук. Вроде звона ключей. Ей показалось, что ее руки подняты у нее над головой, стол за спиной показался каменной стеной. И все повторилось.

Она закричала, резко отодвинулась от Роберта, попыталась подняться, но он был слишком тяжел, и от этого страх ее лишь усилился. Она толкнула его в плечи, била, умоляла остановиться.

— Что?! — услышала она его задыхающийся голос. — Что такое, Бел?

— Отпустите меня! — завопила она.

Он сразу подчинился, в глазах его плескался страх.

— Что случилось? Как вы себя чувствуете? Я сделал вам больно?

Она соскочила со стола и побежала к двери, с плачем оправляя платье.

— Бел! Стойте!

Она не остановилась.

В мгновение ока догнав ее, он преградил ей дорогу.

— Что, черт возьми, случилось? — изумленно глядя на нее, спросил он.

— Уйдите с дороги.

— Уйти с дороги? — поразился он. — Но мы… мы были…

— А теперь кончили. Доброй ночи, ваша светлость. — Она стиснула зубы, чтобы он не заметил, как ее сотрясает дрожь.

— Кто кончил? — С ошеломленным видом он провел рукой по волосам. — Что это? Какая-то игра?

— Да. Игра. Это все, что вы получили. А теперь… уйдите. С дороги, Роберт! Я серьезно. — Ей не удавалось скрыть дрожь.

— Ну уж нет. — Он уперся рукой в дверь. — Что вы со мной делаете?

Она с трудом сглотнула, взгляд ее скользнул по вздутым мускулам его руки, скульптурным мышцам плеча. Она отступила на шаг.

— Игра? — Голос его звучал пугающе тихо, в нем была угроза. — Я наконец позволил себе расположиться к вам, а вы решили, что со мной можно играть?

— Я могу поступать как мне угодно, — сухо сказала она. Все внутри у нее умирало, но она уже не могла отступить, даже если бы и захотела. — Мое тело вам не принадлежит.

— А-а-а, понятно, — прошипел он. — Вы хотите выжать из меня побольше денег, да? Вот оно что! Маленькая жадная шлюха!

Со сдавленным криком она изо всех сил ударила его по лицу.

Он поднес руку к щеке и гневно взглянул на нее.

Она дрожала, потрясенная и испуганная тем, что ударила его, но все уже было испорчено. Все кончено.

— Я никогда не стану платить за то, чего нельзя купить! — прогремел он. — Я никогда не дойду до этого.

И с этими словами он вышел, захлопнув дверь перед ее носом.

Настало душистое золотое утро, но оно не смогло рассеять негодование, боль и унижение Хоука. Ему следовало бы проснуться в постели своей любовницы, но еще не было семи, а он уже был одет в изысканный коричневый фрак для верховой езды, кожаные бриджи и высокие черные сапоги с широкими голенищами.