Видно, что с длительного хранения все тех же гэдээровских складов, хотя видна некоторая модернизация.

Из оригинального наполнения остались четыре койки, две из которых сверху, откидные, стол между ними, отдельное рабочее место в углу; из нового — полки с самыми разными колбами для образцов, несколько терминалов которые я трогать не стал, шкаф с со стеклянными дверцами и наклейкой с красным посохом, обвитым змеями.

Кадуцей — символ местной медицины. За дверцами можно заметить сразу несколько десятков емкостей с биогелем, а также большие шприц-тюбики со стимуляторами. Похоже, кроме научно-исследовательской деятельности, Марина ответственна за современные медицинские препараты.

Осмотревшись в кунге я подумал-подумал, да и завалился на койку — солдат спит, служба идет. Заснул легко, крепко и хорошо — вот только пробуждение оказалось не из приятных. Открыл я глаза от громкого крика — и приподнявшись на койке, щурясь от дневного света, увидел в проеме двери Илиана Кацарова. Похоже, мое назначение нашему отрядному казначею прямо против шерсти. Может даже сам какие-то виды имел, рассчитывая водителем при Марине остаться.

И еще похоже, что Гельмут своего подчиненного в тайну моей личности не посвящал — иначе вряд ли бы Илиан включил сейчас собачьего лая, выгоняя меня на улицу. Мешая ломаный русский с другим славянским языком и интером, он сейчас активно махал руками, экспрессивно доводя до моего сведения, что это я состою в распоряжении научной команды, а не научная команда в моем распоряжении.

Я поднялся с койки, сделал пару шагов к выходу. Илиан продолжал орать как потерпевший, брызгая слюной в мою сторону. При взгляде на его перекошенное лицо меня вдруг — накатом, словно приливная волна, накрыли эмоции. Воздействие отголосков чужой памяти — иначе столь сильную ярость от того, что какой-то бесправный червь пытается меня застроить, не объяснить.

Настолько сильно полыхнуло эмоциями, аж пришлось сдерживаться чтобы прямо сейчас не убить этого зарвавшегося наглеца — а я, если бы дал волю чувствам, определенно попытался бы это сделать.

Выдохнул, зажмурился.

Так, сигнифер не знает, что я непрост, поэтому этот вопрос надо бы решить с Гельмутом. Как бы еще намекнуть центуриону об этом — думал я, открыв глаза и собираясь выйти в проем двери мимо так и орущего Илиана. В этот момент он — даже на цыпочки привстав, ростом он ниже, попытался дать мне подзатыльник. Я легко уклонился, а уже через мгновенье упирал колено в спину взвизгнувшему сигниферу, который только что со звонким шлепком ударился лицом в пол. Илиан попытался вырваться и закричать, но я вбил ему ладонь в затылок, так что раздался второй звонкий шлепок столкновения лица и рифленого металлического пола.

— Слушай сюда, псина! Я подчиняюсь только Марине и центуриону Гельмуту. Если тебе есть что сказать — все через них. А если еще раз позволишь разговаривать со мной в таком тоне и махать ручонками, я тебе глаз на жопу натяну и моргать заставлю, ясно?

Хлесткое выражение, которое недавно слышал от центуриона, пришлось как нельзя кстати. При этом отголоски чужих эмоций из-за хлынувшего в кровь адреналина вновь сдернули предохранители, заставив быть несдержанным в выражениях.

Сигнифер сказанное не понял — попытался мычать, возмущаться. В ответ я сильнее надавил коленом, резким движением заводя заломанную руку еще выше, заставив Илиана в третий раз врезаться лицом в пол. Что-то неприятно хрустнуло, и похоже рука стала или вывихнутой, или сломанной.

Илиан взвыл от боли, но я сложенной лодочкой ладонью врезал ему по уху, сбивая крик. Снял у него с пояса кобуру с пистолетом, бросил на койку. Дверь в кунг была открыта — Илиан не озаботился тем, чтобы ее закрыть. Рывком за шиворот я поднял сигнифера, намереваясь выкинуть его на улицу. В последний момент понял, что сейчас собираюсь совершить акт дискредитации командования — что недопустимо. Бросок уже было не отменить, Илиан уже бежал, но моя рука все еще на его воротнике, так что подправил прицел — направил его не в дверь, а мимо. Пробежав несколько шагов, сигнифер врезался в стену рядом с дверным проемом, оставив кровавый след от разбитого лица. Покачнулся, отошел на несколько шагов, но на ногах удержался.

— Оружие придешь забирать с центурионом. Теперь пшел вон отсюда! — проводил я незваного гостя, аккуратно выталкивая его на улицу. И только сейчас увидел, что у кунга стоит Марина. Смотрела девушка на меня с приоткрытым ртом, ошарашенная и испуганная происходящим. Когда сигнифер, булькая кровью на губах, быстрым ковыляющим шагом удалился в сторону штабной палатки, Марина подбежала ко мне.

— Виктор… Саша… — не сразу от волнения определилась она, как меня называть. — Тебе надо бежать, тебя убью сейчас, нельзя так с ними обращаться…

— Спокойно, — поднял я открытые ладони, провожая взглядом хромающего прочь сигнифера. Да, как-то я реально переборщил, нужно было спокойнее объяснять. Ну, зато вопрос с намеком Гельмуту закрыт — намекнул так намекнул, незамеченным точно не пройдет.

— Ты не понял! Садись в машину, попробуй сбежать куда-нибудь, тебя же сейчас на кресте распнут за такое…

Марина уже почти кричала, теряя голову от страха и волнения.

— Спокойно, спокойно, — взял я девушку за локоть и чуть сжал. — Все под контролем, я тысячу раз так делал.

На самом деле я не был так стопроцентно уверен в безнаказанности. Но бегство перечеркнет все мои действия по внедрению, да и альтушку точно погубит. Присутствие же Марины рядом просто помогало сохранить лицо и бесстрастный вид, держа марку.

Петляющий на ходу сигнифер уже дошел до штабной палатки, ввалился внутрь. Медленно потянулись секунды — Марина в этот момент прошептала что все, это конец — с таким же смыслом, но чуть другими словами. После начала молиться совсем негромко, но замолчала: из палатки появился Гельмут, и отправил Илиана к одному из тентованных грузовиков, а сам направился в нашу сторону.

— Камрад Александр, мой сигнифер утверждает, что вы позволили себе рукоприкладство в его сторону, — выразительно глянув на Марину, произнес Гельмут.

— Никоим образом, господин центурион. Камрад Илиан поскользнулся и упал, расшибив себе голову. Видимо по этой причине у него некоторое помутнение рассудка.

— Как вы считаете, это не помешает ему