даже с матерями не делятся, а бережно хранят в сердце, наслаждаясь своими эмоциями.

Собственно, девушка рассчитывала сохранять произошедшее в секрете максимально долгое количество времени и, заходя к себе в комнату, никак не ожидала, что на нее накинется соседка с вопросами:

— Кто он? Кто этот счастливчик?

Василиса не сразу поняла, о чем речь, а когда соседка ткнула в письменный стол, то Корсакова впала в глубокую задумчивость.

— Сегодня привезли курьеры, — рапортовала соседка. — Я сколько ни допытывалась, а про отправителя ни слова не сказали!

Меж тем Василиса подошла к своему письменному столу и растерянно смотрела на два шикарнейших букета, вставленных в обрезанные пластиковые бутылки вместо ваз.

Один из букетов был побольше и состоял исключительно из бело-зеленых роз. Это производило двойственное впечатление, если честно. Девушка головой понимала, что букет, наверное, ужасно дорогой, но если бы ее спросили, она бы даже не смогла ответить, чем он ей не нравится. А если бы очень стали допытываться, то сказала бы, что букет без души. Впрочем, как и вложенная в этот букет открытка с напечатанным текстом «Самой прекрасной девушке ИМУ».

Второй же букет был совсем небольшой и, наверное, легко бы уместился в руку. Зато он был скомпонован из разных ярких цветов, и создавалось ощущение, что именно этого красно-оранжевого малыша собирали с искренней любовью к работе. Внутрь тоже была вложена открыта с исчерпывающей надписью «Тебе от меня».

И вот, стоя рядом с этим ночным кошмаром кухонного секатора, Василиса задавалась одним вопросом.

А среди отправителей вообще есть Александр?

Глава 24

Москва, Александр Мирный

Волжско-Камский коммерческий банк имел не так много представительств, как Сберегательный, но зато работал по всем заветам клиентоориентированности — до победного конца.

Сложно сказать, как остальные отделения, а вот центральный офис был прям в духе «стильно-модно-молодежно»: стеклянное высокое здание резко контрастировало с малоэтажными домиками старой Москвы. Сразу видно, кому-то не кисло отбашляли за нарушение исторического облика города.

На входе клиентов встречала улыбчивая девушка в ярко-голубой корпоративной футболке, обтягивающей ее бюст так, что создавалось ощущение, будто ткани на одежду пожалели. Меня усадили в очередь, предложив кофе, сок, печенек. Прекрасный сервис, особенно учитывая, что тут вроде как не задают квадратных вопросов. Я ожидал увидеть какое-нибудь обшарпанное полуподвальное помещение, но, видимо, как и во всех мирах не задавать лишние вопросы — весьма прибыльное дело.

У обслуживающей меня менеджера тоже были какие-то проблемы с одеждой. Я даже начал подозревать банк в услугах с преференциями: так томно вздыхала девица, демонстрируя свое декольте. Впрочем, возможно дело было во мне. Точнее, в той сумме, которую я клал на счет. Вряд ли тут каждый день приходят молодые симпатичные парни, чтобы закинуть сто семьдесят два миллиона.

— Что-то еще? — активно хлопая веером накладных ресниц, спросила менеджер, когда я вскрыл конверт с картой, которую тут мне организовали не в пример быстрее Сберегательного банка.

— Ага, — пробормотал я, проверяя документы.

Девица аж дыхание затаила.

Она, конечно, была хорошенькая, но я все-таки предпочитаю женщин, которым нравлюсь я, а не мой кошелек. Так что пришлось ее немного обломать.

— Еще мне нужна аренда сейфовой ячейки.

— Этим занимается другой отдел, — немного расстроенно сказала девушка. — Вас перевести?

— Будьте столь любезны, — широко улыбнулся я.

Ячейку мне открывал уже парень со скучающим выражением лица. Я его понимал — на улице последние теплые деньки, а приходится торчать в пыльном офисе, обслуживать унылых клиентов и слушать скучный треп коллег. Но тут кто на что учился, как говорится.

Закинув в ячейку драгоценности и расписки, я оплатил ее на год вперед. И, выйдя из дверей одного банка, почти сразу же зашел в двери другого, практически первого попавшегося.

Первый попавшийся банк был «Русско-Азиатский», и, как показал поверхностный поиск в сети, он был одним из крупнейших в Российской Империи, если не самый крупный. В основном занимался юриками, но простые операции были доступны и физикам. А мне как раз ничего особенно сложного и не требовалось — просто положить на счет последние три миллиона. Ну, точнее, два миллиона семьсот тысяч, потому что триста штук я решил оставить себе в виде налички. Здесь все-таки еще нельзя было пиликать карточкой на любом овощном рынке, так что иметь при себе немного купюр никогда не лишнее.

Возможно, стоило побить внезапно образовавшийся у меня капитал на более мелкие суммы, но торчать в офисах всех банков Москвы мне никак не улыбалось.

Так что в университет я возвращался в десятом часу вполне довольный собой. По пути еще подвернулся какой-то торговый центр, то есть пассаж, для простых смертных, где я немного освежил гардероб.

Помнится, когда в прошлой жизни денег стало достаточно, жена предложила обновить мои шмотки. Вроде бы как уже несолидно ходить в безымянных джинсах при моей должности. На что я спросил, почему она все еще не ходит каждый день на высоченных шпильках, а бегает в тряпичных чешках. После обиженного сопения, возмущения и бурного примирения выяснилось, что чешки — это удобно, а на шпильках она себя может выгуливать только на мои официальные мероприятия, чтобы соответствовать. На мой резонный вопрос, на кой хрен тогда она пытается вытащить меня из моих любимых, вытянутых штанов ради какого-то шильдика, благоверная печально вздохнула, что мы, мужики, ничего не понимаем.

В шильдиках-то, мы конечно не понимаем, но зато понимаем в удобстве. А еще в том мире была какая-то болезненная тяга к дорогим фирмам, пусть даже это будет реплика, зато как будто с лейблом. И больше всего от этого страдали молодые нувориши или люди, которым больше просто было нечем доказать свою значимость.

В сословном обществе этот момент выглядел немного иначе, и аристократы не могли себе позволить выглядеть бедно. Бедно выглядящий аристократ, скорее всего, не умеет вести дела, а если не умеет, то как с таким сотрудничать?

Но я-то слава богу не аристократ! Так что вполне мог прикупить себе барахлишко в первом попавшемся магазине. Главное, чтоб нормально село.

От воскресенья оставалось всего ничего, и по-хорошему стоило, наверное, заглянуть в столовую да завалиться спать, но я закинул пакеты в общагу и пошел на полигон.

У меня прямо-таки зудело исследовательское любопытство этой вашей магии, о которой раньше я читал только в книжках, позаимствованных у младшего сына в особенно скучные отпуска.

И вот воскресенье, одиннадцатый час вечера, полигон с дремлющим где-то на отшибе дежурным, тускло горящие фонарные столбы, я и никого больше.

Стою, пытаюсь разложить воду на сотни тысяч крошечных капелек,