ей подробный отчет о проделанной работе. После этого продолжила свой путь в Сундсвалль, хотя никто от нее этого не требовал. Ей хотелось быть в курсе того, что происходит, а не быть одним из окошек на экране.

Кроме того, возможно, ей удастся уличить момент и задать вопросы про ГГ, пообщаться с глазу на глаз с теми, кто, быть может, что-то знает, в коридоре или у кофейного автомата.

Когда Эйра добралась до Сундсвалля, выяснилось, что прокурор успела поставить в известность Силье, равно как и еще пару лиц, которые находились вместе с Берентс в кабинете. Имена витали в воздухе и казались знакомыми, хотя прежде Эйра никогда этих людей не видела.

– Прежде чем бросаться кого-то ловить, – заметила Нора Берентс, – мы должны иметь в виду, что наш свидетель, этот самый Йенс Бойа, не до конца уверен в том, что видел именно Ханса Рунне.

– Я думаю, он уверен куда больше, чем явствует из его показаний, – сказала Эйра. Она не привыкла быть в центре внимания, а тут сразу столько взглядов устремились на нее. – Мне кажется, он просто хочет замять тот факт, что не позвонил нам. Насчет времени он тоже вилял, но я почти уверена, что он точно знает, когда это случилось.

– А что это за песня «House of the Rising Sun»? – спросила молодая следовательница по гражданским делам, которую звали Юсефин.

Дружный вздох со стороны мужской части коллектива.

Эйра еще в машине позвонила бывшей жене покойного. Действительно, «House of the Rising Sun» была одной их тех композиций, которые Хассе любил исполнять под гитару, популярная песня для посиделок у костра, когда он напивался и в нем вспыхивали мечты, желание быть душой компании, человеком, рядом с которым так хорошо и приятно.

– Выходит, в этом деле может быть замешана женщина, – заметил один из молодых следователей. – Как ГГ мог пропустить такое?

Он сидел в углу, широко расставив ноги, звали его Викке. Эйра узнала его голос, на совещаниях он больше всех ратовал за версию с преступным миром. Он сам принимал участие в подобных делах и освободил двух парней, которых держали запертыми в подвале и шантажировали их семьи, чтобы те вернули невыплаченные деньги за наркотики.

– Риелтор? – переспросил кто-то третий. – Я плохо разбираюсь в таких вещах, вряд ли можно положиться на такое. Когда мы собирались продавать дом моих родителей…

– А еще у нас имеется машина, – перебила его прокурор. – Насколько наш предполагаемый свидетель уверен в наличии транспортного средства?

– Железно уверен, – ответила Эйра, – ни чуточки не сомневается.

Когда Йенс Бойа ускользал прочь от дома, то видел брошенную на обочине дороги машину, на самой окраине леса, куда он направился, чтобы забрать свой припрятанный в канаве велосипед. Красная «Шкода», не то чтобы новая, но и не старая. Машина стояла, втиснутая между деревьями так, что можно и не заметить, если просто проезжаешь мимо. Он мимоходом заглянул внутрь, увидел портфель, женское пальто.

– Для них обычное дело – использовать женщин в качестве подсадных уток, – вмешался Викке. – Самый лучший вид приманки. Поручаешь девушке отправить жертве сообщение про назначенное свидание, и пошло-поехало…

– Это дилетант, – бросила Силье.

Она сидела, небрежно откинувшись на спинку стула и крутя в пальцах баночку диетической колы, но стоило ей заговорить, как все сразу заткнулись.

– Я провела половину утра, беседуя с тем парнем, что сидит в Сальтвикской тюрьме. Он мотает срок за двойное убийство, его знают и в Сундсвалле и в Хэрнёсанде, хотя он даже не местный, связан с одной из группировок, что орудуют на востоке. Не знаю, с какой стати ГГ решил, что он будет говорить. Как бы то ни было, но он счел это оскорблением своей профессиональной гордости, с какой стати мы вообще решили, что он что-то об этом знает. Его солдаты никогда не занимались такими вещами, чтобы без причины хватать гражданских и использовать места, куда любой может сунуться. Совершенно ясно, что здесь работал дилетант.

– А что еще он должен был сказать? Ему же через день выходить на свободу.

– И, кстати, – добавила Силье, – он невиновен в том, за что сидит. Кто-то другой подбросил пистолет в его карман и измазал кровью тело.

По кабинету пронесся смех, который быстро стих.

– Я хочу знать, кто эта женщина, – сказала прокурор. – Фигурирует ли она где-нибудь – в свидетельских показаниях, в уликах с места преступления. Езжайте обратно, опрашивайте всех снова. Может, найдется кто-нибудь еще, кто сможет нам что-нибудь рассказать? Некая женщина, одетая как риелтор. Люди могли случайно увидеть ее и не придать этому значения. И еще я хочу выяснить все про эту красную «Шкоду». Не думаю, что в округе так уж много машин этой марки.

– А ГГ?

Это была Силье, которая наконец упомянула его.

Настроение, поднявшееся у всех при мысли о возможном прорыве в этом деле, снова упало.

– Ничего нового, – сказала Нора Берентс. Она встала и застегнула свой портфель. – Я бы дала вам знать.

Эйра отыскала Костеля Арделеана в обеденной комнате, где остатки торта «Принцесса» свидетельствовали о том, что здесь недавно отмечали чей-то день рождения.

Не присаживаясь, она запихнула в себя кусок. Про обед она и думать забыла, а сейчас уже вовсю шла вторая половина дня.

Следователь подтвердил, что замок лачуги никуда не годился.

– Думаю, он был сработан еще в сороковые. Дверь так закрывалась, что задвижка не попадала в паз. Ее уже очень давно никто не запирал.

Он провел Эйру в свой тесный кабинет, заваленный папками и книгами на многих языках. Представленные в них знания по судебно-медицинской экспертизе потрясали своим общемировым охватом: начиная от ее зарождения в тринадцатом веке в Китае, продолжая немцами, итальянцами и шведами, которые первыми разработали технологию выявления мышьяка, и до открытия британцами метода ДНК в 1980-е годы, ставшего еще более точным и мудреным.

И все же что-то проскочило мимо них.

Единственный образец ДНК, который они сумели достоверно установить в доме, за исключением Ханса Рунне, принадлежал некой неопознанной личности, оставившей в лачуге клок своей шерсти, вместе со следами сравнительно свежей крови, которая, как оказалось, имела животное происхождение.

Какую-то белку угораздило пораниться.

– Мы ищем следы борьбы, – сказал Костель, – следы насилия, которые смогут многое объяснить. К тому же, когда люди дерутся, то отставляют свои биологические следы: сломанный ноготь, капли крови. То же самое при половой близости, – следователю было лет сорок, и он обладал манерой неспешно излагать свои мысли, словно рассуждал вслух. – Но если они вошли в этот дом вместе, разговаривая…

– И даже напевая…

– То