часть Города, у женщины и ее плода начинались проблемы со здоровьем, что с тревогой фиксировал озабоченный доктор— гинеколог из женской консультации возле Дворца культуры имени Покорителей стали. Вот такая вот аномалия природы.

Для полнейшего решения вопроса мне оставалось скомпрометировать доктора «гинекологички», неизвестного мне Якова Леонидовича с правоохранительным номером, который в справочнике телефонов областного УВД не числился, это я уже успел проверить. Что делать с адвокатом я пока не знал, может быть он вообще обо мне ни сном, ни духом, а просто дает юридические советы беременной женщине в рамках своих профессиональных обязанностей? Ну и как вишенка на торте, обязательно необходимо было скомпрометировать заявительницу, чтобы эта сучка даже смотреть в мою сторону боялась, а иначе эта тварь будет постоянной угрозой для меня.

— Здорово. Ты что-то хреново выглядишь. Упал, наверное? — уже знакомый мне майор из «наружки» просто лучился радушием.

— Здравие желаю! Нет, не упал, но пусть не лезут. — я плюхнулся на стул.

— На, смотри, что мои ребята наработали — на стол легли два десятка фотографий и несколько сероватых листов с машинописным текстом. Я подтянул бумаги к себе и вгляделся. Ну а что, реально поработали. Вечернее сборище на беседке снято было отлично. Все лица персонажей были хорошо различимы. Этикетки нескольких пивных бутылок были хорошо различимы. И процесс передачи денег от худого подростка, с корявой «татухой» на кисти, в руки гражданину Борисенко был снят отчетливо.

— С гаража снимали?

— Ну да, на крышу залез парень и листом рубероида накрылся с головой, через щель съемку вел. — майор лучился гордостью за хорошо сделанную работу.

Другие фотографии были не менее качественные.

Вот гражданин Борисенко выползает через дыру в заборе с территории замороженной стройки, неся на плече огромную спортивную сумку. А вот этот же гражданин заходит в дверь одноэтажного комиссионного магазинчика, расположенного на территории колхозного рынка, а сумка на его плече уже пуста. И набор похожих фотографий, очевидно, снятых на следующий день, где Борисенко выносит такую же полную сумку из здания заброшенного двухэтажного дома, с разбитыми стеклами и висящей на одной петле входной дверью. А вот новый снимок входящего в «комиссионку» мужчины, еле входящего в узкую дверь из-за распухшей сумки. А вот мужчина выходит с пустой тарой, да не один, а с приятной дамой лет тридцати пяти. На следующем снимке дама накидывает на металлическое кольцо массивный засов, после чего идет снимок в спину парочки, идущих под руку, на фоне закрытого на амбарный замок магазина. И последняя фотография — Борисенко вручает какому-то парню газетный сверток. Согласно отчета «наружки», гражданка из комиссионки, нареченная псевдонимом «Сова», в воскресенье, в обеденный перерыв в работе магазина, проследовала с гражданином Борисенко в адрес его проживания, где оставалась до конца обеденного перерыва магазина, после чего вернулась в магазин, после чего наблюдение было снято.

Гражданин, получивший от Борисенко газетный пакет, получив условный псевдоним «Карась», после расставания с фигурантом, проследовал в дом 26 по улице Садовода, подъезд первый, квартира сорок, откуда вышел через час, после чего в парке у цирка встретился с молодой женщиной, от которой получил несколько денежных купюр по десять рублей, вручил ей паспорт гражданина СССР, без обложки. Женщина получившая псевдоним «Иволга», проверила паспорт, поблагодарила Карася, и они расстались. Наблюдение за Карасем было прекращено по согласованию с Заказчиком, группа наблюдения последовала за Иволгой, которая направилась в дом детского творчества по адресу улица не верю, дом шесть, в студию детского рисунка, где у нее были занятия с детьми, после чего наблюдение за Иволгой было прекращено по согласованию с Заказчиком.

— Ну что, заказчик, работу закрываем, или еще надо походить?

— Нет, работа выполнена в достаточном объеме, спасибо — я переписывал в ежедневник адреса фигурантов.

— Ну тогда я прощаюсь, ждем справки о результатах — майор пожал нам с заместителем начальника руки и вышел из кабинета.

— Давай бумаги, завтра под роспись получишь — капитан Донских отобрал у меня бумаги и стал собирать фотографии. С последнего фото га меня с тоской смотрел нахохлившийся, как воробей, Сергей Юрьевич Лобанов — сирота при живой матери. Я машинально потер ссадину на левом ухе и вздохнул.

Вчера, взяв на всякий случай с собой Кадета, я двинулся выполнять обещание. Накануне я долго консультировался по телефону со своей старой знакомой, работавшей воспитателем в том самом, втором детском доме, куда рвалось маленькая душа Сережи Лобанова. Потом я долго сочинял, максимально слезливое, но очень аргументированное, заявление в Городской отдел народного образования, от имени мамы Сережи, о невозможности ей, следствии постоянной занятости на работе, вырваться к своему ребенку, который переведен в воспитательное учреждение на другом конце Города, о боли любящих сердец, о тонкой ниточки, связывающей мать и сына, которая постепенно истощается.

Наконец, из-за угла дома, во дворе которого, на покосившейся лавочке, сидели мы с Кадетом, показалась дородная фигура повара домовой кухни номер шесть гражданки Комаровой (в замужестве — Лобановой), что тяжко отдуваясь, с трудом несла две полные холщовые сумки.

— Алена Кондратьевна? Здравствуйте. Можно вас на минутку. — я заступил дорогу даме, из сумок которой аппетитно пахло шницелями и тушеной капустой.

— Вы кто? БХСС? — Комарова взбледнула лицом.

— Нет, мы из другой организации. Вот прочитайте и подпишите пожалуйста заявление для вашего сына.

Но повариха, очевидно, уже все решила для себя. Оттолкнув мою руку с бумагами, которые я старательно распечатал на машинке, убив на это час, она пошла на прорыв, чуть не сбив меня с ног сумкой, полной еды. Отшатнувшись от этого подобия взбесившегося бегемота и чуть не уронив в лужу драгоценные документы, я успел схватить женщину за рукав пальто.

— А-а-а! Отпустите меня! Отпустите! — неожиданно высоким голосом заорала родительница Сережи6 — Вы права не имеете без ордера.

— Да заткнись ты, дура! — я умудрился встряхнуть истеричку, так, что она клацнула зубами: — Мы из районо! Насчет сына твоего, Сережи. На подпиши заявление, чтобы сына вернули во второй детский дом.

— Сына! Сыночка мой! — тетка, слава Богу, прекратила орать, но ударилась в плач, повиснув на мне: — Сыну не видела уже три месяца!

— Алена, плакать прекращай. Подпиши заявление, и мы постараемся Сережу перевести обратно. На ручку, подписывай.

Женщина вытерла слезы, приняла ручку и бумагу, и тут мне не понравился взгляд, которым она смотрела мне за спину. Но обернуться я не успел, так как кувыркнулся в