Помимо размеров, сумм и темпов роста, объяснить способность страны к ориентации внутреннего рынка на геополитические цели помогают еще четыре фактора: способность жестко контролировать доступ на внутренний рынок, способность перенаправлять аппетиты внутреннего импорта на реализацию геополитических целей, предполагаемое или фактическое согласие относительно размеров внутреннего рынка (это, безусловно, особенно касается Китая и региональной динамики в случае с Россией) и траектория роста, которая побуждает другие страны сопоставлять развитие и его издержки с текущими внешнеполитическими интересами. Среди множества используемых ныне различных геоэкономических инструментов эти критерии внутреннего рынка являются, пожалуй, наиболее релевантными для определения того, насколько прибыльными окажутся торговая и инвестиционная политика или санкции с точки зрения геополитических выгод.

Характеристика 3

Влияние на сырьевые и энергетические потоки.

Имеются три основные переменные, которые определяют, насколько успешно та или иная страна сможет, благодаря своей энергетической политике, воздействовать на геополитическую ситуацию: сила монополии (владение рынком, как в случае ОПЕК), сила монопсонии (покупательная способность, как в случае США и Китая) и «транзитное» положение между основными покупателями и продавцами (например, Суэцкий канал, крупнейший международный нефтяной маршрут, укрепляет стратегическое значение Египта). Все три переменные претерпевают серьезные сдвиги. Сланцевая революция, в целом, и господство США среди чистых экспортеров энергоносителей, в частности, оказывают дополнительное давление на уже пострадавшую ОПЕК и способны привести в конечном счете к роспуску картеля[397]. Растущие энергетические аппетиты Китая, Индии и других стран поглощают значительную долю экспорта конкретных стран (а подобные сделки все чаще заключаются в форме двустороннего соглашения между государствами), и покупательная способность приобретает новые свойства геополитического давления на импортеров. Примером может послужить сделка 2014 года между Россией и Китаем, когда стороны окончательно согласовали условия тридцатилетнего контракта на поставку газа: покупательная способность Пекина и геополитическое значение контракта для России в итоге обеспечили Китаю преимущество (до того переговоры продолжались десять лет). Что касается давних транзитных артерий – Панамского канала, Малаккского пролива, Ормузского пролива и газовых магистралей Центральной Азии, – они могут укрепить или потерять свою стратегическую значимость по мере того, как новые источники поставок начнут изменять текущие модели спроса и предложения.

Характеристика 4

Ключевое значение для мировой финансовой системы (например, статус резервной валюты, отдельные виды финансовых санкций).

Причина того, что доллар в мировом масштабе значит больше для геополитических интересов Вашингтона, чем, скажем, перуанский новый соль для Лимы, аналогична той причине, по которой санкции США жалят сильнее и больнее санкций, введенных Перу: огромная доля глобальных операций непосредственно проводится или затрагивает финансовую систему Соединенных Штатов. Но и эта ситуация меняется[398]. Странам с крупными, системообразующими и жизненно важными финансовыми секторами обычно относительно проще собрать и мобилизовать капитал по низкой ставке заимствования; при этом им сравнительно проще воздействовать на стоимость кредитования для других стран[399]. Но эти показатели легко переоценить, поскольку политические решения (например, финансовое здоровье) и асимметричные зависимости (например, открытость банков) могут оказывать сильное влияние на конкретный геополитический ландшафт. Находясь здесь на противоположном конце спектра, Северная Корея показала, что и отсутствие финансовой интеграции способно обеспечивать преимущества, по крайней мере, для стран, которые подпадают под геоэкономическое принуждение. В начале 2015 года, когда президент Обама ввел новые санкции в отношении Северной Кореи после кибератаки на «Сони пикчерз», чиновники министерства финансов США в частном порядке признали, что от новообретенной способности применять санкции мало пользы; проблема заключалась не в недостатке силы, а в дефиците целей. Северная Корея продемонстрировала весьма здравый и творческий подход к санкциям, чему, по иронии судьбы, помогла ее самоизоляция от глобальных рынков[400].

Данные системные характеристики помогают составлять прогнозы относительно эффективности применения той или иной страной различных геоэкономических инструментов, однако их прогностические способности, как и для любых структурных параметров, довольно ограниченны. Страны действуют отнюдь не в вакууме. Помимо перечисленных характеристик, имеются другие переменные, значимые для определения эффективности геоэкономических инструментов. Многие из этих переменных сугубо конкретны: например, важны цели, и следует иметь в виду, что целей может быть несколько. Как справедливо отмечает Болдуин, выявление первичных, вторичных и третичных целей и задач для геоэкономических инструментов полезно, ибо «не все цели и задачи одинаково важны… но никакая не является внутренне пренебрежимой»[401]. Конечно, встает и вопрос о средствах, ведь некоторые геополитические цели легче других достижимы посредством применения геоэкономических инструментов[402].