— Заметил? — Велегост вновь коснулся щеки, губы дернулись горькой усмешкой. — А говорят, чудес не бывает! Но это чудо уже никому не нужно, Згур! Слишком поздно…

Хотелось возразить, но Згур понял — нельзя. Эту боль ему не разделить с Кеем.

— Я все сделаю, — повторил он. — Клянусь Матерью Болот, Кей! Эту клятву не нарушит ни один волотич!

— А если в Коростене тебе прикажут другое? Згур представил себе лицо дяди Барсака. Он, сын Нав-ко Месника, не выполнил приказ. Хуже! Стал предателем, изменником! Впрочем… Впрочем, он уже давно предатель. Как и отец. И да простят его боги за то, что смел судить Ивора…

Згур улыбнулся, расправил плечи, словно сбрасывая тяжкий, неподъемный груз.

— Ничего, Кей! Двейчи не вмирати!

Ждать пришлось долго, и Згур еле сдерживался, чтобы не уйти — прочь, подальше из этого дворца, из Валина, вновь оказаться дома… Впрочем, уходить поздно — двое кметов стояли рядом, недоверчиво поглядывая на чужака-волотича. В коридоре было темно, но Згуру показалось, что он узнал одного из них, бородатого, с рассеченным носом. Тогда, летом, этот парень был с Ивором и, наверно, тоже запомнил приговоренного к смерти сотника, который так ловко сумел «бежать» перед самой казнью.

Згур невольно поморщился. Ивор, опять Ивор! Вновь взглянуть в лицо этому человеку — это казалось даже более трудным, чем встретиться с Уладой. А ведь ему придется видеться с ними, и ничего тут не поделаешь. Сам вызвался!

Згур в очередной раз окинул взглядом полутемный коридор, освещенный лишь небольшим масляным светильником, и внезапно вспомнил рассказы дяди Барсака. Отец, Навко Месник, тоже пришел сюда много лет назад. Пришел тайно, чтобы повидаться со здешним хозяином. И дело тоже касалось девушки. Пришел, чтобы остаться. Как в старой сказке о пещере, где .хранилось золото Змея. Смельчаки убивали страшного сторожа, прикасались к золоту — и сами становились Змеями.

Еще можно было уйти. Кметы не казались силачами-альбирами и, конечно, не учились у рыжего Отжимайло. Справиться с ними легко — сбить с ног, оглушить, затем рвануться вниз по лестнице. Там, у двери черного хода, еще один кмет, но это не страшно. А за дверью — знакомый сад, где он когда-то встретился с Уладой, калитка — и свобода. Но думать об этом поздно. Он дал слово. Поэтому он будет ждать — сколько потребуется. Ждать, чтобы вновь увидеть этого страшного человека, вновь…

Наверно, он крепко задумался, поскольку кмету, тому самому, с перебитым носом, пришлось дважды окликнуть позднего гостя и даже слегка толкнуть в плечо. Згур очнулся. Дверь покоя была открыта, из глубины лился неяркий дрожащий свет. Пора!

Згур шагнул за порог, уже зная, что будет делать. Он лишь воин. Воин, получивший приказ. Ничего личного, он здесь, чтобы выполнить волю вождя…

— Здравствуй, волотич.

Голос был женский. От неожиданности Згур замер у самого порога, быстро оглянулся, но почти ничего не увидел. Покои — небольшая комната со стрельчатым потолком, тонули в полутьме. Он заметил лишь кресло у окна. Голос доносился оттуда.

— Чолом! — Руки сами собой легли на бедра, подбородок взлетел вверх, ноги впились в покрытый ковром пол. — Мне нужен сиятельный Ивор, Великий Палатин Валин-ский. Я…

— Ты от Кея Велегоста, знаю…

Темная тень поднялась из кресла. В неярком свете сверкнуло золотое шитье плаща. Лица не разглядеть — но это не Улада…

—Я Милена, дочь Бовчерода. Ивор приедет утром. Если у тебя срочное дело — можешь передать мне.

Згур облегченно вздохнул, хотя радоваться, казалось, и нечему. Эту женщину ему видеть незачем, совсем незачем…

— Дело срочное, сиятельная. Оно касается и тебя. Кей Велегост просит руки твоей дочери и хочет, чтобы свадьба состоялась немедля.

— Так…

Женщина подошла ближе, и Згур наконец смог увидеть ее лицо. Странно, Милена ничем не походила на свою дочь. Жена Ивора была красива, и с этой красотой ничего не сделали даже годы. Но красота эта казалась холодной, неживой, словно лицо женщины изваяли изо льда. Светлые глаза смотрели спокойно и чуть презрительно.

— Просит… Значит, дело о наследовании решено? Згур вновь растерялся. Говорить об этом он был не готов.

— Н-не знаю, сиятельная. Так говорят. Кей Велегост в Савмате, он просил…

— Знаю… Садись, волотич.

Откуда-то вынырнул кмет, с легким стуком пододвинув невысокую скамейку. Но Згур остался стоять — главное еще не сказано.

— Сиятельная! Кей послал меня, чтобы я просил руки Улады и стал обручником.

— Что?!

Теперь в ее глазах светилось недоумение, даже растерянность. Милена, наследница великих дедичей земли улебской, даже не соизволила оскорбиться.

— Ты что-то напутал, волотич! Кей может послать вместо себя обручника, но это должен быть кто-то… Кто-то…

Нужное слово никак не подбиралось, и вместо обиды Згур ощутил такое неуместное здесь веселье. «Кто-то!» А хорошо бы и дальше оставаться безвестным «волотичем»! Наглецом, посмевшим занять место потомка Кея Кавада.

— Я и есть «кто-то», сиятельная Милена.

— Ты… Разве… Тыдедич?

Теперь Згур еле сдерживал смех. Сказать, что ли, что у них в Крае дедичи, которые на кол не угодили, землю пашут и коней пасут? Нет, не стоит.

— Я сотник Згур, сын Навко Месника, альбир Кеевой Гривны…

Кажется, Милена не расслышала. Или не поняла его

волотичский говор. Светлые глаза смотрели недоуменно, и . Згур решил, что надо пояснить:

— Я сотник Вейска Края, сиятельная…-Ты его сын…

Голос прозвучал глухо, словно Милена разом постарела — на двадцать лет. В покоях было жарко натоплено, но Згуру показалось, что внезапно ударил мороз. Она знала!

— Ты… Ты его сын. Ты сын Аланы из Бусела. Проклятый мальчишка…

— Да, сиятельная…

Тонкая холеная рука, унизанная кольцами, медленно поднялась, словно Милена хотела его ударить. Згур остался на месте, не зная, как поступить. Он должен ненавидеть эту женщину — ту, что заставляла мать плакать долгими осенними вечерами. Холодную ледяную куклу, лишившую его отца.

— Подойди к свету…

Его разглядывали долго, и Згуру вновь вспомнилась Улада. Та тоже пыталась что-то увидеть на его лице. Но Милена знала…

— Похож… Великий Дий, как ты похож на него, проклятый волотич! Если б ты знал!..

Она не плакала, только голос исчез, превратившись в едва заметный шепот. Згур молчал — говорить было нечего. Он должен ненавидеть эту женщину. Она должна ненавидеть его.

— И ты посмел прийти сюда! Впрочем, ты же его сын! Ты такой же, как Ивор! Ты! Ты и эта Алана!..

Згур вздрогнул. Если Милена посмеет сказать еще слово о его матери…