– Хорошо, я вас понял. Следовательно, вы подошли к павильону…

– Да, и, честно говоря, удивился, заметив, что там горит свет. Я сразу понял, что за время моего отсутствия кто-то снял этот домик. Занавески были задернуты, в павильоне разговаривали; я ясно различил мужской и женский голоса. Я подумал, что эти двое нашли не самое лучшее место и время для романтического свидания. Ведь, как я уже сказал, этот павильон давно облюбовал я сам.

Слушая рассказ Смита, Чан не сводил глаз с Роберта Файфа. Тот застыл в напряженной позе, изо всех сил стиснув руки.

– Гардины шевелились под ветром, и я сумел разглядеть мужчину, который находился в павильоне.

– И кто это был? Вы можете его описать?

– Вот он и был, – ответил художник, бесцеремонно показывая на Файфа. – Я еще обратил внимание на красную ленточку. Я видел такую в Париже. Помнится, как-то обедал я у нашего посланника, старинного приятеля моего отца…

– Насчет посланника я все понял. Значит, вы заглядывали в окошко?

– Я протестую! – воскликнул Смит, принимая позу смертельно оскорбленного достоинства. – Моя внешность не дает вам права предполагать, будто я желал увидеть нечто, не предназначенное для посторонних глаз. Если я что-то и заметил, то лишь совершенно случайно. Этот господин и дама о чем-то беседовали очень тихо.

– Я никоим образом не сомневаюсь в вашей деликатности, но, может, вы сумели что-нибудь разобрать из их разговора? Разумеется, совершенно случайно.

– Перестаньте! – неожиданно завопил Файф, стремительно вскакивая с места. Оттолкнув в сторону маргинального художника, он одним прыжком оказался рядом с Чаном. Глаза его сверкали, лицо залила смертельная бледность. – Умоляю, ни слова больше! Прекратите! Виновный перед вами! Это я убил Шейлу и жажду понести наказание. Задавайте ваши вопросы!

Все в изумлении затихли, глядя на беснующегося актера. Наконец обескураженный Чарли Чан нарушил затянувшееся молчание.

– Итак, вы признаетесь, что убили мисс Фейн?

– Да, и пускай падет на меня проклятие!

– Но зачем вы это сделали?

– Как зачем? Я страстно желал, чтобы она возвратилась ко мне. Умирая от тоски, я пал к ее ногам, в слезах умоляя сжалиться, но лишь холодный смех был мне ответом…

– Чем именно вы убили ее?

– Трехгранным испанским стилетом! Он всегда при мне.

– Где сейчас ваше оружие?

– На обратном пути я его выбросил, вид этого предмета стал невыносим для меня.

– Вы покажете нам, куда его бросили?

– Я постараюсь, но тогда слезы застилали мой взор…

Инспектор Чан шагнул к двери, но тут Алан Джейнс преградил ему дорогу.

– Пока только десять минут двенадцатого! – истерически выкрикнул он. – Я еще успеваю на «Океаник»! Вы нашли убийцу, и у вас нет причины задерживать меня.

– Ваше присутствие здесь по-прежнему является необходимым, – строгим голосом ответил ему Чарли Чан. – Спенсер, пожалуйста, если кто-нибудь из гостей сделает попытку уйти, прибегайте к аресту.

– Но это произвол! – жалобно возопил Джейнс.

– Я прошу вас запастись терпением и вести себя в подобающей манере, – сурово прервал его инспектор. – Итак, мистер Файф, вы покинули павильон в восемь часов четыре минуты?

– Да, именно так.

– И вы утверждаете, что мисс Фейн была уже мертва?

– Конечно!

– В восемь часов двенадцать минут вы находились за кулисами театра, верно?

– Да, я вам так и сказал.

– Режиссер готов это подтвердить?

– Разумеется, он все подтвердит.

– И в то же время в восемь часов двенадцать минут мисс Фейн была еще жива. Как вы объясните данный факт? Тут что-то не сходится.

Роберт Файф снова опустился на стул, закрывая лицо руками и принимая картинную позу отчаяния.

– Я совершенно не понимаю вас, – продолжал китаец. – Вы заявляете, будто убили мисс Шейлу, и вместе с тем вы – единственный из присутствующих, у кого есть поистине неопровержимое алиби!

В наступившей тишине слышались только тиканье часов на камине и глухой шум прибоя, долетающий с берега. Из кухни тоже не доносилось ни звука. Прислуга словно вымерла. Сочувствуя Файфу, Чан дружески опустил руку на его плечо и мягко поинтересовался:

– Что заставляет вас взять на себя это преступление? Вы же его не совершали! Вы не убивали мисс Шейлу.

Но Файф по-прежнему хранил молчание.

– Насколько я понял, – вступил в разговор Тарневеро, – кто-то видел Шейлу Фейн живой в восемь часов двенадцать минут? Может быть, вы возьмете на себя труд сообщить мне, откуда взялись такие сведения?

Вместо ответа инспектор таинственно улыбнулся.

– Жаль, что вы не говорите по-китайски, тогда мне не пришлось бы тратить время на объяснения.

Окликнув Джессупа, Чан попросил его позвать сюда повара У Цичина.

– Исключительно ради вас, мистер Тарневеро.

– Я вам искренне признателен.

В гостиную вошел мрачный повар. Гости крайне расстроили его отсутствием какого бы то ни было внимания к его кулинарным шедеврам.

Бросив несколько слов по-китайски, Чан объяснил:

– Я велел ему подтвердить все, что он мне уже сказал. У, ты говорил, что, когда часы пробили восемь, Анна и Джессуп были на кухне. И ты беспокоился, что бутлегера все еще нет.

– Да, он всегда опаздывает, – произнес старик с сильным китайским акцентом.

– Через десять минут он все же прибыл, так? Джессуп принялся поспешно делать коктейли, а ты пошел искать хозяйку. Видите ли, Тарневеро, есть слуги, имеющие обыкновение докладывать новости хозяину, появляясь перед ним, как чертик из табакерки. Мой соотечественник У Цичин как раз из этого разряда. – Он продолжил, снова обернувшись к повару: – Значит, ты нашел мисс Фейн в павильоне и сообщил, что бутлегер наконец прибыл. Что хозяйка тебе ответила?

– Она посмотрела на часы и сказала: «Уже восемь двенадцать, ему давно пора быть здесь». Я ответил, что надо кушать, иначе блюда остынут и будут невкусные.

– А мисс Фейн велела не надоедать ей по пустякам, так? И после этого ты пошел назад на кухню?

– Все так и было.

– Ты говорил мне правду?

– Я никогда не оскверняю свои уста ложью.

– Ты свободен, можешь идти. Что вы думаете об этом, Тарневеро? – спросил Чарли Чан, испытующе глядя на прорицателя.

– Довольно интересно, хотя и не стоит таких трудов. Итак, с часами теперь все ясно, и восемь часов две минуты вовсе не то время, когда произошло убийство Шейлы Фейн. Ловко вы меня оконфузили!