Но ничто из этого не предопределено. В наших силах написать другую историю для наступающего тысячелетия. Вместо того чтобы погружаться в экзистенциальное отчаяние из-за того, что через миллиард лет человечество прекратит свое существование, мы должны сделать все, чтобы достойно прожить по крайней мере следующие несколько столетий.

Сегодня мы живем в темном и невежественном — с точки зрения восприятия времени — средневековье. Но давайте попробуем представить, как может выглядеть просвещенное в этом отношении общество. В своем последнем публичном интервью Курт Воннегут сказал: «Вот горькая правда… никогда ни в одном правительстве не было министра будущего… и у государства нет никаких планов насчет того, как будут жить мои внуки и правнуки»[136]. Что, если мы воспользуемся идеей Воннегута: включим в число высших советников президента представителя еще не родившихся поколений и создадим Министерство будущего, которое будет отвечать за соответствующее согласование приоритетов во всех аспектах жизни общества? Сохранение природных ресурсов снова станет основополагающей ценностью и патриотической добродетелью. Налоговые льготы и субсидии будут изменены таким образом, чтобы максимально поощрять долгосрочное ответственное управление, а не сиюминутное потребление. Установление адекватной цены на углеродные выбросы поможет нам протрезветь, обуздать зависимость от ископаемого топлива и, вместо того чтобы расходовать ресурсы на рукотворные климатические катастрофы, начать готовиться к стихийным бедствиям, которые произойдут по естественным причинам, таким как сотни мощных землетрясений, ожидаемых в следующем столетии.

Бедность и классовое неравенство будут признаны фундаментальными проблемами с глубокими историческими корнями, решение которых требует целенаправленных усилий на протяжении обозримого периода времени в будущем. Школьные учителя, отвечающие за воспитание молодого поколения, и представители других профессий, связанные с инвестициями в будущее, будут пользоваться почетом и хорошо оплачиваться. Геология будет включена во все учебные программы, возможно как итоговый интеграционный курс, в рамках которого студенты будут учиться применять знания из области физики, химии и биологии к такой чрезвычайно сложной и живой системе, как Земля. Благодаря лучшему пониманию нашей планеты эти молодые люди станут просвещенными избирателями, которые будут требовать от государства и его представителей ответственного управления общими природными ресурсами, включая воду, землю и воздух. Чтобы заслужить доверие таких избирателей и быть переизбранными на второй срок, законодатели, губернаторы и мэры будут состязаться в продвижении инициатив, направленных на защиту интересов «седьмого поколения».

Школы будут давать детям глубокие знания в области истории и естествознания, помогая им осознать свое место во Времени, и прививать интерес к этим наукам, вызывая желание узнать еще больше. Мы, люди, с рождения любим увлекательные истории, а что может быть увлекательнее, чем драматическое повествование о геологическом прошлом. Как показало одно заслуживающее внимания психологическое исследование, неприятие концепции эволюции коренится больше в экзистенциальном страхе, чем в религиозной вере, и зачастую исчезает, когда люди больше узнают о естественной истории нашего мира[137]. Серия контролируемых экспериментов показала, что напоминание о смертности заставляет многих людей — самых разных вероисповеданий — склоняться в пользу креационизма с его концепцией «разумного замысла», которая служит своего рода защитой перед лицом серьезной психологической угрозы. Но исследователи также обнаружили, что те же самые люди, после прочтения ими коротких научно-популярных статей по естественной истории, становились менее восприимчивы к антиэволюционным суждениям и, казалось, находили такое же психологическое утешение в научном нарративе. Как поэтически написал Дарвин в заключительных строках «Происхождения видов»:

Это величие всегда распространялось и на нас, людей; просто мы терзали сами себя мыслью, что существуем вне этого райского сада.

В 1973 г. генетик Феодосий Добржанский, возмущенный попытками «научных креационистов» переписать содержание учебников по биологии, написал классическое эссе под названием «Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции»[138], которое служило путеводной звездой для многих поколений студентов-естествоиспытателей. В 1990-е гг. ученые и популяризаторы науки Ричард Докинз и Сьюзан Блэкмор расширили границы эволюционного мышления, выдвинув концепцию «универсального дарвинизма», которая утверждает, что законы эволюции и естественного отбора распространяются и на любые другие системы, в том числе на культурный эквивалент гена, который они назвали мемом (хотя сегодня этот термин «эволюционировал», и теперь так чаще называют видео с котиками и демотиваторы с надписями крупным шрифтом, столь популярные среди пользователей интернета). Физик-теоретик Ли Смолин пошел еще дальше, предположив, что эволюция носит буквально «вселенский» характер. Он утверждает, что только естественный отбор, действовавший на популяцию предшествующих вселенных, может объяснить такую невероятную согласованность фундаментальных физических параметров, которая позволяет нынешней Вселенной стабильно существовать вот уже много миллиардов лет. Физические «константы» могли эволюционировать со временем точно так же, как адаптивные признаки живых организмов[139]. Хотя эта идея Смолина не получила, так сказать, «вселенского» признания в космологическом сообществе, интересно видеть, как дарвиновское мышление проникает в научные сферы, некогда считавшие себя свободными от всякой темпоральности.

Тогда как ученые видят, что все в природе связано непрерывными нитями эволюции, разные поколения людей все больше отдаляются друг от друга, что вызвано как используемыми технологиями, так и мемами — единицами культурной информации, которые у них в ходу. У нас практически нет мест, где люди всех возрастов могут собраться вместе и ощутить себя единым человеческим сообществом, испытать то, что Зигмунд Фрейд называл «океаническим чувством»[140], а философ и социолог, разработавший свою теорию религии, Эмиль Дюркгейм — «коллективным брожением»[141]. Нам нужны такие пространства, где дети с самого раннего возраста смогут увидеть, что они идут по древнему, священному пути, простирающемуся как в глубь прошлого, так и в даль будущего, и что богатство жизни создается в универсальном, свойственном всему сущему процессе развития (эволюции), поэтому к взрослению и старости следует относиться с уважением, а не со страхом. Традиционно эту функцию выполняли религиозные организации, но сегодня нам нужно целенаправленно искать новые формы объединения — хоры, общественные парки, кулинарные школы, проекты по устной истории, группы по наблюдению за птицами, рыболовные клубы, которые могут играть роль таких «межпоколенческих общин».