– О, мои дорогие! – воскликнула она, повернувшись к ним. – Как хорошо, что вы приехали! Мы оставили Лондон в такой спешке, что даже не успели вам сообщить.

Беатрис обняла хозяйку дома:

– Мы приехали, как только узнали, в чем дело.

– Ей лучше? – спросила Адель.

Юстасия прижала носовой платок к лицу.

– Доктор так не думает. Он говорит, что это может продлиться всего несколько дней, не больше недели. – Она вздрогнула, опять обняла Беатрис и всхлипнула: – О, моя дорогая мамочка! Как я буду жить без нее?

Беатрис отвела ее к дивану. Подняв распухшие заплаканные глаза, Юстасия посмотрела на молодую женщину:

– Адель, пойдите сейчас к Кэтрин, Гарольд с ней. Ему будет очень приятно узнать, что вы приехали в такое трудное для всех нас время.

Адель наклонилась, сжала руку Юстасии и встретила настороженный, обеспокоенный взгляд матери. Беатрис не скрывала надежды на то, что этот визит может заставить ее дочь изменить решение.

Сама Адель была в растерянности. Возможно, она действительно изменит свое решение. Может быть, и нет. Ей только хотелось ясности и определенности.

Она прошла через весь дом в его восточное крыло, где находились комнаты бабушки, и постучала в дверь. Ответа не было, и она, тихонько открыв дверь, вошла. Первая комната Кэтрин выглядела так же, как и всегда. Она была заполнена разными подушками, безделушками и украшениями, которые старая дама, наверное, собирала всю свою жизнь. Подойдя к двойной двери, ведущей в спальню, Адель остановилась, чтобы приготовиться к встрече. Гарольд, безусловно, был в отчаянии, и ей следовало сделать все возможное, чтобы успокоить его.

Двери были закрыты не плотно, и прежде чем войти, она заглянула в щель, но увидела только край кровати и услышала тихий плач.

«Бедный Гарольд», – подумала она.

Прикрыв глаза, наклонив голову, Адель осторожно открыла дверь и вошла. Мужчина, сидевший у кровати опустив голову на руки старой больной женщины, был не Гарольд. Это был Дамьен.

У нее болезненно сжалось сердце, и она прижала руку к груди, как будто пытаясь помочь своему сердцу.

Вероятно, он почувствовал ее присутствие, потому что повернулся и посмотрел на нее. В его глазах видно было безысходное отчаяние и одновременно невероятное удивление.

Ей с трудом удалось проглотить ком, подступивший к горлу. Дамьен, героический черный рыцарь, кто с мечом в руке мог поразить любого врага, наглец, умевший соблазнить любую приглянувшуюся ему женщину... Он просто плакал.

Дамьен поднялся со стула, подошел к ней и несколько секунд молча смотрел ей в глаза. Потом он мягко и нежно заключил ее в свои объятия. Адель удивленно вздрогнула и только в этот момент осознала, как безумно ей хотелось прикоснуться к нему, хотя она понимала, что этого делать ни в коем случае нельзя.

Постояв так несколько мгновений, он прижал губы к ее шее. Она позволила ему это сделать, вспомнив все те моменты, когда он утешал и успокаивал ее. Но когда он взял ее лицо обеими руками и перевел взгляд на ее губы, стало ясно, что речь идет совсем не об утешении. Это служило просто извинением, оправданием того, что ей самой хотелось получить от него. Наслаждение. Близость.

Воодушевленная тем, что он ее обнимал, будучи в восторге просто от того, что она его видела, она не хотела прислушиваться к слабому голосу разума, который предупреждал ее, что в любую минуту в комнату могут войти и обнаружить их неотрывно глядящими друг другу в глаза, как настоящие любовники. Или что Кэтрин может открыть глаза и увидеть, как они себя вели, какое предательство совершали, поскольку Адель все еще была невестой Гарольда.

Но если быть честной, То следовало признать, что, несмотря на стыд и смущение, которые она ощущала, все это уже не имело для нее, ни малейшего значения. В тот момент, когда он прижимал ее к себе и помимо своей воли показывал, что она нужна ему, ничего больше не волновало ее.

Потом он закрыл глаза и отпустил ее.

– Боже, простите меня.

– Ради Бога, не надо извиняться, – сказала она, покачав головой.

Несколько секунд он молчал, затем тихим голосом, почти шепотом спросил:

– Что вы здесь делаете?

– Я узнала о болезни Кэтрин. – Оба они посмотрели на старую женщину. – Как она теперь?

– Ничего хорошего. Всю жизнь у нее был блеск в глазах, а сегодня его нет.

– А что говорит доктор?

Дамьен пересказал ей то, что слышал от доктора. В ее возрасте на преодоление болезни уйдут все ее силы. У нее и сейчас прерывистое и поверхностное дыхание, и это может плохо кончиться.

– А она в сознании? – спросила Адель.

– Сегодня во второй половине дня, по-моему, нет. Я сидел, пытался разговаривать с ней, разбудить ее, но ничего у меня не вышло.

Адель взяла его руку и сжала в своих.

– Мы с ней разговаривали сегодня утром, – заговорил Дамьен, – она мне многое рассказала, и большая часть ее рассказов была для меня сюрпризом.

Он прижал палец к переносице, а она терпеливо ждала продолжения. Долгое время он молча тупо смотрел на пол, потом неуверенно перевел взгляд на нее. Адель чувствовала, что ему нужно было высказаться, а ей очень хотелось быть именно тем человеком, которому он мог рассказать сокровенное.

– Вы можете рассказать мне, если хотите, – тихо сказала она.

– Да, я действительно хочу, мне это нужно.

– Тогда я внимательно слушаю.

Он опять взглянул на кровать, где лежала его бабушка!

– Она рассказала мне кое-что, чего я раньше не знал, – начал Дамьен, – что у моего отца был секрет, которым он не делился ни со мной, ни со всем остальным миром. – Он опустил голову, потом опять взглянул на Адель. – Я никогда не говорил вам о том, как погибли мои родители.

Она вспомнила то, что ей говорила об этом Вайолет.

– Дамьен, вам не надо ничего скрывать. Вайолет рассказала мне обо всем после того, как вы уехали в Лондон. Она сказала, что ваш отец покончил жизнь самоубийством.

В его глазах блестели слезы, брови приподнялись в удивлении.

– Так вы знали об этом?

Она кивнула:

– Да, но я не знаю подробностей. Все, что я слышала, – это просто сплетни.

– Думаю, никто понятия не имеет о том, что я считаю себя виноватым во всем этом. – От волнения он с трудом произносил слова и говорил очень тихо.

Адель подошла еще ближе к нему.

– Этого я совсем не знала. Что же произошло?

Он опять посмотрел ей в глаза, и по его взгляду видно было, что он оценил ее сочувствие и понимание. А ей безумно захотелось опять прикоснуться к нему.

– Мне было всего девять лет, когда я узнал, что у моей матери любовная связь. – Он старался говорить спокойно. – Я был возмущен, но у меня совсем не было жизненного опыта, я не знал, как поступить, и я рассказал все отцу. Он был невероятно разгневан и, схватив ружье, бросился за матерью.