— Я здесь, Мой Принц.

По знаку первосвященника немой внес в зал две чаши с фруктовым чаем. Показался и сам Принц.

— Мой лорд Молин, ваш посланец сообщил, что вы срочно хотели бы видеть меня по делу, касающемуся Вашанки. Наверняка это так, иначе вы бы не призвали меня прямо к себе. А где мы? Впрочем, какая разница. У вас опять какие-то храмовые проблемы? Я приказал Зэлбару проследить, чтобы вновь прибывшие честно исполняли свой долг…

— Нет, Ваше Высочество, никаких новых проблем в храме не появилось и всеми этими делами занялись, как вы и предложили, Зэлбар с церберами. Кстати, сейчас мы находимся за внешней стеной дворца, как раз неподалеку от виселиц. Если у вас есть желание, то из окна на них открывается прекрасный вид.

Принц предпочел отхлебнуть чаю.

— Я призвал вас, мой Принц, чтобы поговорить о предстоящем праздновании Убийства Десяти, которое состоится в новолуние. Потребна определенная скрытность и осторожность, которую, по правде сказать, в вашем дворце не найти.

Если Принц и был оскорблен инсинуациями Молина, то виду он, во всяком случае, не подал.

— Мне предстоит исполнить какую-то особую обязанность? — спросил он с нетерпением.

Видя загоревшийся в глазах юноши интерес, Молин заговорил с еще большим пафосом:

— Вам предстоит нечто совершенное особое, ведь даже Ваш Батюшка, покойный Император, не имел случая совершить подобное. Как вы наверняка знаете, Вашанка — да прославится его имя — принимает зачастую личное участие в городских делах. Мои авгуры сообщили, что со времени вашего прибытия в это заклятое место, трижды проявления божественной мощи были замечены слугами храма.

Принц поставил чашу.

— Вы знаете об этом? — На лице юноши читалось глубокое изумление. — Вы можете сказать, когда Бог явил свою силу?

— Да, мой Принц, — мягко ответил Молин. — Таков общий принцип нашего жречества. Путем освященных ритуалов и в тесном союзе с нашим богом мы получаем его благословения через верных, послушных держателей традиций и направляем его гнев против тех, кто злоупотребляет или чинит вред Империи.

— Мне неведомы предатели…

— …Не знаю их и я. Мой Принц, — ответил Молин, решив оставить подозрение при себе, — но я знаю точно, что Вашанка, да прославится его имя, показывает свой лик в нашем городе со все возрастающей частотой и разрушительной силой.

— Разве не это он и должен делать?

Было трудно вообразить, что в славном императорском доме мог вырасти столь слабоумный наследник. В такие минуты Молин был готов поверить слухам, распускаемым по поводу Принца. Некоторые говорили, что Кадакитис намеренно небрежно относится к своим обязанностям губернатора, чтобы вернуться в столицу до того, как в Империи разразится восстание. Иные считали, что Кадакитис умен и властолюбив, как того и опасались имперские советники. К несчастью, Санктуарий как нельзя лучше соответствовал взятой им на себя губернаторской роли.

— Ваше Высочество, — заговорил Молин снова, сделав рабу знак пододвинуть ближе громадное кресло для гостя. Разговор обещал быть долгим.

— Мой Принц, можно сказать, любой бог, и уж особенно наш Вашанка, да славится его имя, необычайно могуч и, хотя у него могут быть смертные дети от желанных или нежеланных женщин, его поведение не похоже на поведение обычных людей. Церберам не составит особого труда перехватить человека, который бегает по улицам с мечом и выкрикивает оскорбления, едва только он попадется им на глаза.

— Вы хотите сказать, мой лорд Молин, что такой бродяга бегает по нашему городу? Неужели вы и впрямь призвали меня только за этим? Неужели в моем дворце затаился вероломный отступник?

«Готов ли он», — думал про себя Молин. Мужская зрелость — это не только ум, который у Кадакитиса, безусловно, есть. А вот вступил ли Принц в период возмужания? Ведь планы жреца требовали именно этого. Было известно, что любовницы у губернатора имелись, но, может быть, он их просто погружал в сон разговорами? Самое время сменить тактику.

— Мой дорогой Принц, будучи по рангу Высшим Жрецом Санктуария, я могу утверждать, что повторяющиеся случаи божественного вмешательства, неподвластные ритуалам, которые по традиции исполняю я и младшие жрецы, несут серьезную угрозу благосостоянию людей и вашей миссии в Санктуарии. Пора остановить их любой ценой!

— А… а! — лицо Принца прояснилось. — Мне кажется, я понял в чем дело. Мне необходимо на ближайшем празднике предпринять нечто такое, что позволило бы вам вернуть контроль за ситуацией. Мне нужно переспать с Азиуной?

Блеск в глазах юноши не оставлял у Молина сомнений в том, что Принц понимает, в чем смысл соития.

— Именно так, Мой Принц! Но это лишь малая часть того, что предстоит нам предпринять на следующей неделе. Каждый год на празднике исполняется танец Азиуны и Божественное Совокупление. Многие дети родились от таких союзов и многие потрудились во славу своего божественного родителя — я и сам сын такого брака.

Однако в особых случаях танцу Азиуны предшествует священное воплощение Убийства Десяти. Вашанка — да славится имя его — обнаруживает вновь, как его вероломные десять братьев замышляют избавиться от божественного начала их отца Саванкалы. Он убивает их всех и по настоянию Азиуны восходит вместе с ней на брачное ложе. Рождение ребенка от такого союза, если так произойдет, и впрямь явится добрым знамением. Мой Принц, жрецы-предсказатели сообщают, что ребенок будет зачат не где-нибудь, а в Санктуарии, и вмешательство бога в нашу жизнь дает основание верить им. Безусловно, необходимо, чтобы ребенок родился в стенах обители и будет замечательно, если его настоящим отцом станете вы…

Принц густо покраснел, но через мгновение его лицо сделалось зеленым:

— Но, Молин, убивать офицеров сдавшейся армии — не дело генералов. Вы же не думаете, что я убью просто так десять человек. Тем более, что во всем городе не наберется столько жрецов Вашанки, и мне придется убить вас. Молин, я не могу пойти на это — вы слишком много значите для меня.

— Мой дорогой Принц, — Молин подлил чая и сделал знак рабу, чтобы на следующую перемену был готов напиток покрепче, — мой дорогой Принц, хотя я без колебаний положу на алтарь свою жизнь, если того потребуете вы или благо Империи, да хранит ее бог, хочу вас заверить, что на сей раз совершать верховный ритуал я не намерен. В самых священных томах ритуала ничего не говорится о положении или роде тех, кто будет подвергнут закланию, не считая того, что они должны быть здоровыми и живыми перед началом церемониала.

В это время за одним из окон послышались крики и хорошо знакомые звуки веревки, обвивающей чью-то шею.

— Все очень просто. Ваше Высочество, отмените эти ежедневные казни и я уверен, что к празднику нужное количество людей найдется.

Принц содрогнулся, подумав о жителях Санктуария, чьи поступки даже в этом полуварварском городе настолько выходили за рамки дозволенного, что его судьи были вынуждены приговаривать их к смерти.