– У меня вылетело из головы.

– Я спросила, нет ли у тебя в рюкзаке чего-нибудь полезного. Ты сказал – нет. Почему же ты тогда не упомянул о ленте? Почему не сказал: «Нет, ничего полезного у меня там нет, но смотри, что я нашел сегодня на кусте в лесу»?

– А если бы я сказал? Подумай об этом, Лилли. Если бы я показал тебе ленту вчера вечером, это помешало бы тебе поверить, что я Синий?

На этот вопрос у нее не было ответа. У нее на многое не было ответа. Ей отчаянно хотелось поверить, что он именно тот, кем кажется: обаятельный, талантливый, веселый, остроумный, интеллигентный мужчина. Однако ни одно из этих качеств не помешало бы ему совершить преступления против женщин. Напротив, все эти личные качества работали бы на него, будь он преступником.

Он не объяснил, почему у него в рюкзаке были наручники. Помимо садомазохистского секса и правоохранительных органов, где еще применяются наручники? При одной мысли об этом ей стало дурно.

– Миллисент Ганн объявили в розыск неделю назад.

– Я в курсе этой истории.

– Она еще жива, Тирни?

– Я не знаю. Откуда мне знать?

– Если ты ее взял…

– Я ее не трогал.

– А я думаю, это был ты. Я думаю: именно поэтому ты прячешь отрезок синей ленты и пару наручников у себя в рюкзаке.

– Между прочим, с какой это стати ты обыскивала мой рюкзак?

Этот вопрос Лилли пропустила мимо ушей.

– Вчера на вершине ты делал что-то такое, с чем тебе надо было покончить до наступления бури. Может быть, ты спешил избавиться от тела? Рыл могилу Миллисент?

И опять его лицо как будто окаменело.

– Всю прошлую ночь ты проспала в паре футов от меня. И ты действительно веришь, что всего за несколько часов до этого я копал могилу?

Ей не хотелось думать о том, как она в нем ошиблась и насколько была уязвима прошлой ночью, поэтому она покрепче ухватилась за пистолет.

– Подбери наручники.

Тирни помедлил, но потом наклонился и поднял с пола наручники.

– Надень «браслет» на правое запястье.

– Ты совершаешь ужасную ошибку.

– Допустим. Но если я ошибаюсь, ты проведешь день в неудобном положении и будешь страшно зол на меня. А если я права, если ты и есть Синий, я спасу свою жизнь. Если уж выбирать, я предпочитаю разозлить тебя на всю жизнь. – Лилли чуть-чуть вскинула пистолет. – Защелкивай «браслет» на правом запястье. Живо.

Протекли секунды, показавшиеся им обоим веками. Наконец он выполнил приказ.

– На случай, если дом загорится или у тебя начнется приступ астмы, ключи у тебя под рукой?

– Они у меня в кармане. Но я тебя не выпущу, пока не придет помощь.

– На это может уйти несколько дней. Ты выживешь несколько дней без своих лекарств?

– Это не твоя забота.

– Нет, черт побери, это моя забота. – Его голос стал резким и хриплым. – Мне небезразлично, что с тобой будет, Лилли. Мне казалось, мой поцелуй ясно об этом сказал.

Сердце затрепетало у нее в груди, но она заставила себя этого не замечать.

– Залезай на кровать. Да, прямо на пружины. Продень правую руку в орнамент изголовья.

В орнаменте кованого железа были просветы, позволявшие ему просунуть руку между ними.

– Вчера, когда я тебя поцеловал…

– Я не собираюсь об этом разговаривать.

– Почему нет?

– Залезай на кровать, Тирни.

– Поцелуй потряс тебя не меньше, чем меня.

– Предупреждаю, если ты этого не сделаешь…

– Этот поцелуй не просто удовлетворил наше любопытство. Я давно мечтал тебя поцеловать, но я и…

– Залезай на кровать.

– Это было в миллион раз лучше всех моих фантазий.

– Повторяю в последний раз.

– Я не стану приковываться к этому изголовью! – сердито закричал он.

– А я не буду больше просить.

– Ты вчера долго не могла заснуть, верно? Я знал, что ты не спишь. И ты знала, что я не сплю. Мы думали об одном и том же. Мы вспоминали этот поцелуй и жалели…

– Заткнись, а не то я выстрелю!

– …что не пошли дальше.

Лилли спустила курок. Пуля просвистела у самой его щеки и ударила в стену. Вид у него был скорее шокированный, чем испуганный.

– Я хорошо стреляю, – предупредила Лилли. – Следующий выстрел – в тебя.

– Ты не убьешь меня.

– Если я прострелю тебе колено, ты пожалеешь, что я тебя не убила. Забирайся на кровать, – отчеканила она.

Глядя на нее со смешанным чувством изумления и уважения, Тирни попятился, пока его ноги не коснулись кровати. Он сел и подался назад. Лилли знала, что гримасы боли у него на лице непритворны, но не позволила им себя разжалобить. Когда он вот так, пятясь задом, добрался до изголовья, ему пришлось просунуть правую руку сквозь железные завитушки.

– Теперь застегни второй «браслет» на левом запястье.

– Лилли, умоляю тебя, не принуждай меня к этому.

Она молча глядела на него через короткий ствол пистолета, пока он не сдался и не приковал себя к кровати.

– Дерни в разные стороны со всей силы, чтобы я убедилась, что они защелкнулись.

Тирни несколько раз энергично дернул руками, скрежеща металлом о металл. Он был прикован.

Лилли уронила руки по швам, словно они весили тысячу фунтов. Она привалилась спиной к стене и соскользнула по ней вниз, пока не села на пол. Ее голова опустилась, она прижалась лбом к коленям. До этой самой минуты она не замечала, как ей холодно. А может быть, эта дрожь била ее от страха?

Ей было страшно, что ее предположение насчет Тирни окажется верным. Неужели он и есть Синий? В то же время она боялась ошибиться. Приковав Тирни к кровати, она могла обречь себя на смерть от удушья.

Нет, она не должна думать о том, что может случиться. Смерть отняла у нее дочь, отняла у ее дочери долгую жизнь. Будь она проклята, если даст смерти отнять и свою собственную жизнь.

Через несколько секунд она заставила себя подняться на ноги и, не глядя на Тирни, ушла в гостиную.

– Тебе надо принести побольше дров, пока у тебя еще есть силы! – крикнул он ей вслед.

Лилли не желала вступать с ним в разговоры, но и сама подумала именно об этом. Ее кожаные сапожки так и не просохли окончательно и были холодны, как лед, но она заставила себя втиснуть в них ноги.

Шапочка Тирни хрустела от засохшей крови, но легче было надеть ее, чем накрывать голову громоздким одеялом. Лилли натянула шапочку на уши и спустила до самых бровей. Она взяла и его шарф: обмотала горло и закрыла всю нижнюю часть лица до самого носа. Ее перчатки на кашемировой подкладке, конечно, не спасали от таких холодов, но все-таки были лучше, чем совсем ничего.