разум, дух. Но с ходу придумывать такие решения, замысливать такие операции, которые мог конструировать Артузов, даже Марейкису было не под силу.

Когда на срочное совещание прибыл специалист, курировавший американское направление советской контрразведки, Чена попросили дать характеристику на посла Японии в Москве. Арсений рассказал: Коки Хирота родился в 1878 году в семье бедного камнереза в самом самурайском краю Японии – городе Фукуока. С детства самостоятельно зарабатывал себе на рис и на учебу – очень хотел выбиться в люди. Выучился на «медные деньги». Изучал труды конфуцианских классиков и после окончания школы сменил детское имя Дзётаро на Коки, что значит «Упорный в достижении цели». Познакомился и стал учеником основателя Общества Черного дракона. Поэтому одновременно с поступлением в лучший университет Японии – Токийский императорский – вступил в этот тайный клан крайне правых националистов, занимавшийся разведкой и диверсиями в Китае. Еще будучи студентом, выполнял тайные миссии в Корее и Маньчжурии. Самостоятельно выучил русский и английский языки. Во время Русско-японской войны шпионил в лагере русских военнопленных в Мацуяме, а затем стал переводчиком американского военно-морского атташе в Токио, где тоже собирал секретную информацию. Настоящий мастер разведки, не гнушавшийся личным участием в «полевых операциях». Плюс ко всему превосходно развит физически, отличный мастер дзюдо. Ученик самого основателя этого вида борьбы Дзигоро Кано.

После окончания университета поступил на службу в Министерство иностранных дел. Работал в Корее, Китае, Англии. С 1930 года – посол Японии в Москве.

– Фанатичный самурай, – резюмировал доклад Чена Артузов. – Но другого можно было бы и не ожидать. Думаю, не случайно японское правительство отправило к нам такого националиста со шпионским прошлым, да еще, как вы говорите, мастера японской борьбы. Надеются, что положит нас на обе лопатки, когда активизируются военные действия в Китае. Но кто так самоуверен, всегда рискует ошибиться и проиграть. Зазнаек и дураков надо обманывать. Сам бог велел.

Арсений с недоумением посмотрел на Артузова, только что перефразировавшего любимое изречение наставника из школы Черного дракона. Тот спокойно продолжал:

– Давайте подумаем: чего меньше всего ожидают от нас сейчас японцы? А?

Присутствовавшие в кабинете молчали, по-прежнему напряженно глядя на его хозяина.

– Правильно, – усмехнулся Артузов, – они не ожидают от нас сотрудничества. А мы им его дадим. Поможем японцам!

– Как? – удивился американист.

– С вашей же помощью! Мы спасем их посла от заговора.

– Посла Хирота? – изумился Чен.

– Именно. Мы должны спасти посла Хироту от покушения на его жизнь. Отношения Японии с Северо-Американскими Соединенными Штатами становятся все напряженнее. Отчетливо прослеживается еще один потенциальный мировой конфликт – это уже ни для кого не секрет. Я прошу товарищей из американского отдела подготовить все необходимое. Товарищ Марейкис, вас прошу помочь им, проконсультировать, а потом убедить вашего агента Мишу в том, что сообщение о покушении должно быть опубликовано в его газете. Нет, никакого покушения, конечно, не будет. Но японским дипломатам должны быть представлены факты: переписка, оборудование, план посольства, распорядок посла, оружие террористов. Одновременно с публикацией Меморандума в советской печати (надеюсь, это будет не газета «Правда») они получат опубликованное (на этот раз именно в «Правде») и после этого подтвержденное фактами сообщение о том, что органы ОГПУ спасли посла Хирота, японцы не смогут пойти с нами на обострение отношений. Элементарная вежливость не позволит, не так ли, товарищ Марейкис? – И Артузов радостно улыбнулся.

Вспоминая этот разговор и дальнейшее обсуждение плана покушения в деталях, Марейкис подошел к дому. На углу напротив Главпочтамта навстречу к нему двинулись три фигуры. Арсений подавленно вздохнул. То, о чем он говорил японскому военному атташе, было истинной правдой. Москва никак не могла справиться с ночной преступностью и хулиганством. Столичные газеты непрерывно сообщали о мерах по борьбе с проституцией (вокруг «Сандунов» образовалось настоящее кольцо притонов – а ведь это центр Москвы!), с ночными грабежами, кражами и драками. Каждый день на ночных улицах гибли от поножовщины люди. Увы, это был объективный процесс. Деревни стремительно беднели по мере распространения пожара коллективизации. Молодые, здоровые парни от голода и разорения бежали в город в поисках лучшей доли, но тут их ждали безработица, отсутствие жилья и множество соблазнов легкой наживы.

Вот и эти трое – явно деревенские ребята. Здоровенные, но неумехи, определил на глаз Арсений и, не снижая скорости, привычно расслабил плечи и чуть подпружинил ноги в коленях. Один из троицы выступил вперед и, пахнув в лицо перегаром, спросил папироску. Не задерживаясь и не отвечая, Чен с ходу подсек переднего, а качнувшемуся навстречу второму резко кинулся навстречу, как борец сумо в атаке, нанося удар цукидаси, но не в грудь, а раскрытой ладонью в горло. Парень резко остановился и всем телом повалился вперед вместе с вытекающей изо рта кровью. Несмотря на то что противник был вдвое тяжелее, Арсений легко выпорхнул из-под оседающего тела и резко развернулся на третьего. Но было уже незачем. Тот столь же стремительно развернулся и помчался прочь в сторону пруда.

Добравшись до своего дома полностью изможденным, Марейкис открыл дверь и вошел в квартиру. Разулся в прихожей, влез в тапочки и, чувствуя, как груз прошедших суток наваливается на него, прошел в комнату. Устало скользнул взглядом по бесконечным книжным полкам с сотнями книг с разноцветными корешками в кожаных и картонных переплетах. Первые были по большей части на русском и английском языках, вторые – на японском. Подошел к телефону, висящему на стене. Проверил – гудок идет. Сел на край дивана и через секунду повалился набок, уснул.

Проснулся Арсений Тимофеевич через 6 часов. Принял холодный душ и отправился на кухню. Там он поставил чайник, заглянул под крышечку заварочного, сдвинул брови над красивым монголоидным, но вытянутым лицом, понюхал заварку. Нахмурился и решительным жестом вытряхнул содержимое в мусорное ведро. Достал из привинченного над столом белого шкафчика банку с иероглифами. Промыв чайник, насыпал в него из банки свежий чай. Подождав, пока слегка остынет кипяток, заварил и, снова чего-то как будто подождав, осторожно пригубил почти прозрачный зеленоватый напиток, налив его в маленькую чашечку с тонким рисунком на боку. Отставил чашку и быстрыми шагами хозяин квартиры подошел к телефону. Чуть помедлив, решительно взял трубку и набрал знакомый номер:

– Садахиро слушает.

– Это больница? – спросил Чен и, не дожидаясь ответа, добавил: – Что за безобразие! Десятый раз вам звоню – не могу дозвониться! У меня горло и кашель!

– Нет, вы ошибрись, – ответил взволнованный голос с японским акцентом.

– Простите.

Марейкис опустил трубку, посмотрел на часы. Садахиро – бестолковый, но исполнительный агент-связник Трильяж, принял сообщение и