— Иди сюда… — и, видя, что Алена не двигается, повторила: — Иди, чего скажу…

Алена сделала несколько осторожных шагов по скользкой тропинке, склонилась к матери.

— Выпей, — сказала баба Валя и прибавила убежденно: — Станет легче. Вот увидишь, дочка!..

Алена отпрянула и в этот момент увидела меня, стоявшую позади забора.

— О господи… — пробормотала она.

Я поспешила уйти. Это было лучшее, что я могла сделать для нее в эту минуту.

Пока мы с Сережкой ехали в автобусе и потом в электричке я, рассеянно отвечая на бесконечные детские вопросы, думала об Алене. Вернулся ли к ней Вадим? И если вернулся, то, как это произошло? Что она почувствовала? Как вообще она пережила его уход?.. Я вдруг поняла, что в своей книге писала не о том. Главной героиней событий, произошедших со мной, как ни парадоксально была Алена. И тема, которую обозначил издатель, — как заполучить чужого мужа — была хоть и завлекательной, но тоже далеко не главной…

— Чего ты улыбаешься? — спросил Сережка.

— Так… Кое-что поняла…

Я поняла, о чем должна быть моя следующая книга: о том, как вернуть своего мужа… Нет, не так, в этом есть какая-то обреченность. Не всякого мужа стоит возвращать… Тема должна быть другой: как не потерять себя, потеряв мужа… И героиней будет не только Алена. Я ведь еще не знаю, что произойдет с Ингой. Помирится она со своим Ряжским или так и будет изредка встречаться с моим мужем, который, наверное, скоро станет бывшим. И Катя — что станет с ней? Вернется ли она к Игорю, сделает ли свое ток-шоу? Как изменится их мир — теплый круг подруг — с моим уходом? Вряд ли они заметят его… И что станет с Зиной, которая посмела противоречить самому Феликсу?.. Феликс…

— Чего ты больше не улыбаешься? — спросил Сережка.

— Так…

— Чего-то не поняла?

Я удивленно подняла брови.

— Ты сказала, улыбаешься, потому что чего-то поняла. А теперь — не улыбаешься. Значит, чего-то не поняла?..

Я невольно улыбнулась.

— Поняла? — уточнил он, и я кивнула.

Оказавшись наконец в «My-My», о котором он так долго мечтал, Сережка притих. С молчаливым восторгом он разглядывал коров у входа, фирменные воздушные шарики с названием ресторана, пробовал салаты и десерты.

— Это настоящее «My-My»?.. — тревожно спрашивал он.

— Настоящее не бывает…

Вздохнув, он снова принялся за десерт. Я видела, что Сережка сыт, но не доесть он не мог — из уважения к собственной мечте.

Неожиданно перед моим лицом качнулись ключи — чья-то рука опустила их на столик. Я подняла голову и сразу узнала телохранителя Вадима. Он кивнул мне. Не сказав ни слова, направился к двери.

— Что это? — спросил Сережка. — Это какие ключи? Что ими открывают?

Я схватила связку и бросилась к стеклянной двери.

Вадим стоял у джипа. Телохранитель быстро подошел к нему, распахнул перед ним дверцу. Прежде, чем сесть в машину, Вадим оглянулся на меня.

В эту секунду мне показалось, что все возможно. Сейчас я подхвачу шубу, накинув ее на плечи, выбегу наружу, Вадим обнимет меня, не обращая внимания на прохожих, к нам подбежит Сережка, будет падать снег, как он падает сейчас за стеклянной дверью, и я пойму, что Вадим простил меня просто потому, что любит.

Я подхватила шубу. Накинув ее на плечи, выбежала наружу.

Вадим сел в свой джип. Телохранитель захлопнул дверцу, прыгнул на переднее сиденье. Когда я подбежала, джип снялся с места и, словно отодвинувшийся занавес, открыл мне красную машину, подарок Вадима.

В ладони я сжимала ключи от автомобиля своей мечты. Все-таки она осуществилась. И падал снег.

Как во сне, я отперла машину, заглянула внутрь. На заднем сидении лежала сумка с моими вещами. Я села за руль, уткнулась лбом в холодную кожу… Мне вдруг показалось, что это не я ушла от Вадима — это он бросил меня…

Из стеклянной двери выбежал Сережка, на ходу надевая куртку.

— Мама! — закричал он, подбегая. — Это что — наша машина?! Наша?!

— Да… — выдохнула я.

— Это нам дед Мороз подарил?!

— Да.

— Чего же ты плачешь?

— От радости… — ответила я.

Сережка сел в машину, ощупал все ручки, потрогал обивку сидений, заглянул мне в лицо и спросил тревожно:

— А ты будешь что-нибудь понимать?.. Я кивнула:

— Конечно, — и улыбнулась.

Это все, что я успела написать, прежде, чем отнести свою рукопись издателю. Остальное я напишу потом, если, даст бог, издатель решит заключить со мной новый договор. Все.