Я вопросительно сужаю глаза:

– Тогда откуда ты знаешь?

Свои последующие слова Кайл подбирает очень осторожно:

– Я признаю, большинство из моих сведений – это просто догадки. У нас есть несколько человек в «Ленгарде», но даже они не могут подобраться к нему достаточно близко, чтобы получить доказательства.

– Тогда откуда…

– Я видел его «неудачные эксперименты», – перебивает мою попытку заговорить Кайл. – Я видел результаты его пыток на не Вещих детях. И то, что потом с ними стало. Видел последствия его экспериментов на «подопытных» Вещих. И то, что происходило, когда его эксперимент срывался в последний момент.

– О чем ты…

– Эбола. Две тысячи четырнадцатый, – опять перебивает меня он. – Слыхала о таком?

Он разворачивается на стуле, быстро набирает что-то на клавиатуре, и экраны тут же наполняются медиками в защитных костюмах и новостями о растущем количестве умерших.

– Это не было естественной эпидемией. Много десятков лет Эбола локализировалась в маленьких регионах Центральной Африки, но совершенно неожиданно она выплеснулась за границы штатов и даже страны. А причиной всему стал один из охранников «Ленгарда» по имени Квентин. Он не был Вещим, но Ваник был убежден, что вживил ему дар Исцеления. Он думал, что глухая деревня на западе Африки, где бушует худшее из мыслимых инфекционных заболеваний, станет отличным тренировочным полигоном для Квентина, где он мог бы испытать свои новые силы, но ошибся. ДНК Квентина действительно впитала частицу силы Вещих, но этого было недостаточно, чтобы она пробудилась в нем, как во всех. Вместо этого в его генах запустился процесс мутации, причем он развивался с чудовищной скоростью. Спустя несколько дней в изолированной деревушке он стал Вещать. И сказал не то, что нужно, в совершенно неподходящий момент и с ошибочным намерением. Это вызвало пандемию, которая повергла мир в панику. Квентин тоже заразился и скончался мучительной смертью до того, как Ваник успел экстрадировать его в безопасные стены «Ленгарда».

Я уверена, что лицо у меня перекошенное от ужаса, но ничего не могу с этим поделать. То, о чем он рассказывает…

– Это – всего лишь один пример многочисленных провалов Ваника в попытке клонировать гены Вещих, но это не сравнится с его более-менее успешными результатами, – говорит Кайл. В ответ на мой озадаченный взгляд он объясняет: – В итоге ему все-таки удалось извлечь и реплицировать ген Вещих. Он смог наделить обычных людей даром, но дар этот оказался временным. Но, даже несмотря на это, он вовсю использовал способности этих людей, пока не истекал срок. И последствия были ужасными.

Еще несколько ударов по кнопкам, и на экранах замелькали новости о без вести пропавших самолетах, поездах, сошедших с рельсов, сбоях ядерных ракет, цунами, вулканах, сверхъячейках ураганов. Все события произошли как раз за те несколько лет, которые я провела в изоляции. И всюду одно и то же: пропал без вести, пропала без вести, пропал, пропала, пропали…

– Многим охранникам «Ленгарда» промыли мозги, – тихо говорит Кайл, наблюдая за моим пронзенным ужасом лицом. – Ванику ведь нужен постоянный приток свежего мяса… а еще возможность тестировать своих генномодифицированных Вещих. Двух зайцев одним ударом, так сказать. Его искусственные временные Вещие вызывают катастрофы, а всех выживших Ваник загребает себе, чтобы опять… обработать.

Не думала, что когда-нибудь смогу ненавидеть Ваника еще больше, но тем не менее.

– Это… это… я просто не знаю, что сказать.

– Такова правда, – говорит Кайл низким голосом. – Но это еще не все плохие новости. Нам удалось наладить работу, мы отслеживаем всех новых Вещих, перехватываем их и доставляем сюда, до того как Ваник наложит на них лапы. Ну и освобождаем всех, кого можем, из его лабораторий. Эти катакомбы – наша земля обетованная, мы вольны приходить и уходить, когда захотим. Это – наше убежище. И даже больше. Здесь мы готовим сопротивление «Ленгарду».

После его рассказа у меня возникла целая куча вопросов, но среди них есть один, главный.

– Иеремия, твой отец… он тоже здесь?

Мне сказали, что он умер десять лет назад, но я уже не знаю, во что верить, а во что нет.

Кайл коротко встряхивает головой и отвечает:

– Главное, что он больше не с нами.

– Мне жаль, – говорю я тихо и совершенно искренне.

Мне хорошо известно, каково это – потерять отца. Никому бы такого не пожелала. Но моя грусть связана еще и с тем, что нас с Иеремией связывает нечто большее, чем всех остальных Вещих. Будучи Творцом, он, как никто другой, мог бы понять, что за буря бушует у меня внутри. Как тяжело вести постоянную, неутихающую борьбу с собственными мыслями и контролировать их. И как трудно не иметь возможности говорить так же свободно, как все нормальные…

– Погоди… – Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу и следа угля. – Я знаю, есть вещи и поважнее, но… я говорю здесь! Почему я просто говорю, как все, и ничего не происходит?

– А… – Кайл откидывается на спинку стула. – Это все я.

Я поднимаю брови. Он смотрит на меня со странным самодовольным выражением на лице.

– Ты, может, и Творец, принцесса, но я… я – Разрушитель.

У меня в памяти всплывает голос Энцо: Творцы всесильны, у них нет слабостей, и единственные Вещие, которые могут сравниться с ними по силе, – это Разрушители. Но их больше не осталось.

Похоже, он ошибался.

– И что же это значит? – спрашиваю я.

Кайл окидывает меня долгим взглядом.

– Я отвечу. Но только потому, что тебя и так приволокли сюда силой. Немного доверия не помешает, правда?

Я скептически смотрю на него: мол, по-твоему, это поможет? Но все же жду, когда он заговорит.

– Я могу разрушать слова Вещих, – говорит Кайл. – Могу вовремя обнулить все сказанное Творцом до того, как его слова как-то повлияют на мир. Что я, собственно, и делаю сейчас.

Вот это новости! Выходит, я, как Творец, могу абсолютно все, Вард может держать сказанное мной под контролем, а Кайл просто… растворит в небытии сказанное, лишая слова силы.

– Но есть еще кое-что, о чем большинство людей просто не знает, – добавляет он. – Я могу разрушить не только слова, но и изменить скрытое в них намерение.

Я силюсь осмыслить сказанное и разобраться наконец, кто и что умеет.

– Вспомни своего друга Крюка, – говорит Кайл, поняв, что я совсем запуталась. – Он может словом разрезать чье-то колено. Но я могу изменить его намерение в последний момент и вместо пореза на колене сломать кому-нибудь руку. Единственная слабость в том, что я ограничен способностями Вещего. Я не могу изменить намерения Крюка, чтобы кого-нибудь исцелить, так же как не могу изменить намерение Ками, чтобы кого-нибудь ранить.

– Это просто безумие, – шепчу я, ошеломленная его возможностями. А затем до меня неожиданно доходит, зачем я здесь. У меня резко перехватывает дыхание, я срываюсь со стула и отступаю назад.