Прохладно стало, воздух такой, что хоть пей. Сижу я, дышу, мечтаю о том, как завтра поеду в город, куплю себе крем для лица, у меня кончился. Как заеду к сестре, отвезу ей яиц да фарша домашнего. А она мне обещала фартук сшить, с оборками… Короче, сижу, дышу и вдруг слышу тихие такие шаги. Я замерла. И гляжу, идет по улице, прижимаясь к нашему ряду, женщина в шляпе. Я тихо встала и спряталась в кусты. У меня сердце заколотилось. Я подумала, что вот сегодня они точно встретятся. Не зря она такой путь проделала, чтобы поворачивать обратно. Детей спать уложила и отправилась выяснять отношения. Ну, думаю, будет сейчас Надьке светопреставление. То, что Бориса у Надьки нет, это точно, иначе я бы увидела его джип. Значит, Сонька идет разбираться только с Надькой. Скорее всего, будет на совесть давить, просить, чтобы та оставила Бориса в покое.

Мне хотелось, конечно, дождаться возвращения Сони. Было у меня в мыслях и поближе к дому Надькиному подойти, может, чего в окнах увижу. И тогда, я думаю, никакого бы убийства не было. Я бы увидела, как Соня нападает на Надежду, да и вбежала бы в дом, растащила бы обеих в разные стороны, потом и Валентина бы мне помогла. Если бы не мой Аркадий! Вернулся домой минут через пять после того, как мимо меня прошла Соня. Принес иголки от Жемчужниковой еще толще и длиннее, чем мои! Говорит, такие дала… Короче, поскандалили мы с ним, наорала я на него и за всем этим забыла про Соньку. Так мне обидно стало, что у меня не муж, а котлета какая-то! Ни мозгов, ни фантазии, так, пустое место.

Вспомнила про Соню, когда мы уже спать укладывались. Хоть и любопытно было узнать, чем же все у них там закончилось, сон прямо сморил меня. Да мы еще с Аркадием помирились, поужинали вместе жареными карасями… Выпили по сто грамм.

Я на следующий день, часов в десять утра узнала, что Надю и Валю нашли мертвыми. В ужас пришла! Подумала, что в этом и моя вина есть. Что вмешайся я, по-другому их судьбы сложились бы. Значит, такому и быть.

Вот только Соня у меня из головы не шла. Знала, что убийцу ищут, что сыщиков из города наняли, каких-то крутых, что Кузнецов их, важных, даже в своем доме поселил. Мне пойти им и рассказать, так Соньку жалко. Все-таки двое детишек у нее.

Отправилась я на следующий день в магазин. Купила хлеба, колбасы и собиралась уже пойти домой, смотрю – автобус катит в сторону Докторовки. Словно специально для меня. Я махнула рукой, села и через пятнадцать минут уже была на месте. Автобус остановился у их магазина, я и туда зашла, перца молотого купила, ванили, сама не знаю зачем. Как будто этого добра в нашем магазине нет. Ну, купила и купила. Потом пришла к дому Сони. Вспомнила ее отца, подумала, что грех это – травить ей сейчас душу. Но, с другой стороны, если она убийца, пусть знает, что кое-кому об этом известно. Но больше всего мне, конечно, хотелось посмотреть ей в глаза.

Я позвонила, Соня вышла на крыльцо, увидела меня и нахмурилась. Некоторое время стояла, смотрела на меня, словно что-то вспоминая. Потом спросила:

– Ольга Ивановна?

– Я это, Сонечка, я. Открывай.

Она спустилась с крыльца, подошла к калитке, отперла, впустила меня. Но в дом не пригласила. Предложила сесть на скамейке перед домом, под навесом. Квасу мне принесла. Глаза прячет. Хотя, может, мне все это только казалось…

– Соня, – говорю я ей, – я видела тебя позавчера ночью, как ты к Надьке шла, – сказала я, глядя на нее в упор.

Сонька вся аж зарделась. Уши на солнце загорелись, как лампочки!

– Никуда я не шла… К какой еще Надьке?

– К бывшей жене твоего Бориса.

– Это в Идолге, что ли?

– Ну да! Была же там? В шляпе, очках…

– Нигде я не была.

– Ты мне брось, девка, врать! Положение твое серьезное… Ты там была, а потом сама знаешь, чем все закончилось…

Она смотрит на меня, пытается, видно, понять, что мне известно.

– И чем же все закончилось? – спрашивает. – Вы что, все слышали?

Ну вот и призналась сама! Дурочка!

– Ну, слышала, – соврала я, сама не знаю зачем.

– А разве я не права была?! Ольга Ивановна, вы всю мою жизнь знаете… И Бориса тоже знаете… Сколько можно было терпеть?! Все, что накопилось, выплеснула ей. А она, гадина, хохочет!

Слезы покатились по Сониному розовому лицу.

– Послушай, – я оглянулась, чтобы удостовериться, что нас никто не слышит. – Вся полиция ищет того, кто это сделал, но я тебя не выдам. Буду молчать как рыба. А ты мне за это малость самую – пару шапок дай. Аркашке моему и сыну. И тебе спокойнее будет, что ты как бы расплатилась за мое молчание, и мне хорошо. А уж мужикам моим и подавно!

Соня смотрела на меня, и лицо ее выражало удивление. Вроде бы она ничего не понимала.

– Тебе надо было сдержаться, понимаешь? Мне твои чувства понятны, но как ты теперь, после всего, что натворила, жить-то будешь?

– Да что я такого особенного натворила, Ольга Ивановна?! Ну, пришла, поговорила с ней, вернее, мы обе наговорили друг другу разного… Видели бы вы ее! Такая сучка! Я ее почти голую застала, набросила на себя какую-то рубашку с вырезом до пупка… Ходит, грудь свою демонстрирует… Издевается прямо надо мной… Понятное дело, что я дома не могу позволить себе такого, хожу все больше в штанах да рубашке… Я все понимаю, мужчины любят таких женщин, которые их заводят, но я-то не такая! Он, говорит она мне, не любит тебя! И не хочет…

– Соня, я понимаю, тебе было больно, но убивать-то зачем? – спросила я ее шепотом.

– Как «убивать»?

– Так ты же ее удушила…

– Ольга Ивановна, вы что?! Кого я удушила? Вы вообще понимаете, что говорите?

– Так вчера же утром за Идолгой, на поляне два трупа нашли – Нади Карасевой и Вали Шинкаревой… Ты сама их туда отвезла или тебе помог кто?

Вы не представляете себе, как сразу тихо вокруг стало. Словно деревья и цветы, что у нее в саду растут, замерли, слушая.

Лиза пропала. Я звонила ей целый день, но ее телефон молчал. Как умер.

И это как раз тогда, когда мне было чего рассказать ей!

Во-первых, был готов фоторобот, составленный барменом ресторана «Шико», и он сильно отличался от того, что составила официантка Вероника. И этого человека опознали все, кому я его показала: соседка Любка, племянница Валентины – Ирина, Кузнецов с женой и многие другие…

Встречалась я и с женой Карасева, Соней, которая тоже рассказала мне немало интересного.

Было мне что рассказать и о пастухе Андрее, и, что немаловажно, о своем визите в местную библиотеку, куда я относила книги Валентины.

Информации было так много, что я растерялась. Мне просто необходимо было поделиться ею с Лизой, чтобы она, с ее мозгами и интуицией, восстановила фрагменты событий той трагической ночи в единое целое.