Уже говорилось, что накануне первой войны с Римом обширные территории Испании были под властью карфагенян. Однако после этой войны под карфагенской властью осталась только узкая полоса побережья с собственно финикийскими городами. И в 237 г. до н. э. карфагенский полководец Гамилькар Барка начал новое завоевание Испании.

Накануне I Пунической войны власть Карфагена в Испании, вероятно, распространялась приблизительно на территорию бывшей Тартессийской державы. Однако в 237 г. до н. э. эти территории уже не были подвластны Карфагену, и верными ему оставались лишь финикийские города побережья. Когда это случилось, можно только предполагать. Карфагенское правительство очень ценило испанские владения с их богатствами, и даже во время второй войны с Римом, когда, казалось, было достаточно послать подкрепление в Италию, чтобы эту войну закончить в свою пользу, оно предпочитало отправлять подкрепление в Испанию, дабы не потерять ее. Первая война была гораздо менее напряженной, так что трудно представить, что Карфаген не предпринял бы мер по восстановлению своего господства на Пиренейском полуострове, если ему грозило крушение. Поэтому представляется более логичным, что ликвидация карфагенской власти в Испании произошла во время Ливийской войны (241—238 гг. до н. э.), когда судьба самого Карфагена висела на волоске и карфагенянам было не до далеких испанских владений.

Рис. 7. Монета с портретом Гамилькара. Аверс и реверс

Ливийская война (Polyb. I, 66—68; Diod. XXV, 2—6; Nep. Ham. 2; App. Lib. 2), начавшаяся как солдатский бунт, превратилась в мощное восстание, в котором, кроме солдат, приняли участие ливийцы, нумидийцы и рабы[564]. Восстание не ограничилось Африкой, но распространилось также на Сардинию (Polyb. 1, 79), с которой карфагенянам пришлось распрощаться, ибо этими обстоятельствами воспользовались римляне и потребовали уступки им острова, на что обессилевшие карфагеняне были вынуждены согласиться (Polyb. I, 88). Поэтому можно предположить, что и в Испании произошло выступление против карфагенян.

Ливийская война была лишь одним аспектом острого политического кризиса, охватившего Карфаген после поражения в войне с Римом. Другим его аспектом стало резкое возрастание роли гражданства и острая политическая борьба в Карфагене и внутри его правящей олигархии. Карфаген к этому времени был уже полисом, и, соответственно, высшей властью обладал гражданский коллектив, чью волю выражало народное собрание, но реально вся власть находилась в руках олигархии, а народ мог высказывать свою волю только в случае несогласия в рядах правящих[565]. Такая обстановка сложилась и после поражения в войне с Римом. В рядах олигархии произошел раскол. Одна группа возглавлялась знатной фамилией Ганнонидов, бывшей уже почти сто лет самой влиятельной в Карфагене[566]. Во главе другой встал прославившийся в войне с Римом Гамилькар по прозвищу Барка (молния), почему и всю его семью в исторической литературе называют Баркидами. Ганнон, возглавлявший «партию» Ганнонидов, выступал постоянным и, насколько нам известно, неудачным соперником Гамилькара. Его сторонники пытались даже привлечь Гамилькара к суду, но тот вступил в контакт с лидером «демократической» группировки, Гасдрубалом, который и выступил в поддержку Гамилькара (Арр. Hisp. 4). Союз между Баркидами и карфагенской «демократией» был основан на общности внешнеполитических интересов. Ганнон и его сторонники видели величие Карфагена прежде всего в укреплении его африканских позиций и поэтому стремились не вступать ни в какой конфликт с Римом, ведя в Средиземноморье осторожную и мирную политику. Баркиды, наоборот, стояли за политику активную, и их целью был реванш за поражение, который могли карфагеняне взять после тщательной подготовки. Ноте же цели, что и Баркиды, преследовали и широкие круги карфагенского гражданства, заинтересованные в притоке богатств из заморских владений (африканские в основном находились в руках аристократии) и в монополии морской торговли.

Союз был скреплен браком Гасдрубала с дочерью Гамилькара. И Гасдрубал добился не только оправдания Гамилькара, но и поручения ему подавить восстание нумидийцев (Арр. Hisp. 4). Это восстание надо рассматривать как продолжение Ливийской войны, и после его подавления Гамилькар, уже не получая никакого нового поручения, переправился в Испанию. Это косвенно подтверждает, что отпадение Испании произошло во время Ливийской войны, и восстановление там карфагенской власти, видимо, рассматривалось в Карфагене как продолжение операции против африканских повстанцев.

Опираясь на Гадес, Гамилькар переправился на Пиренейский полуостров и начал восстанавливать карфагенскую власть. Первыми, с кем пришлось иметь дело Гамилькару, были тартессии, во главе которых стоял Истолатий и его брат (Diod. XXV, 10). Диодор называет Истолатия полководцем кельтов. По-видимому, это был наемник тартессиев, а возможно, происходил из кельтов, которые издавна жили в Тартессиде или вблизи нее[567]. После разгрома Истолатия Гамилькар двинулся против иберов, возглавляемых Индортом, и разгромил и его. Победы на юге привели к восстановлению карфагенской власти. Однако Гамилькар этим не ограничился. Он развернул военные действия с целью расширения владений Карфагена.

Переправляясь в Испанию, Гамилькар явно не собирался ограничиваться старыми владениями Карфагенской республики. Принципиальных изменений в карфагенской политике в это время не произошло. Как и раньше, карфагеняне стремились к расширению своей державы, к подчинению как можно больших богатых земель, к утверждению если не монополии, то преобладания в торговле[568]. И в этом отношении действия Гамилькара не отличались от действий других карфагенских полководцев при завоеваниях в Сицилии и Сардинии. Но Гамилькар преследовал еще одну цель. Он стремился сделать из Испании плацдарм для новой войны с Римом. Такое мнение было широко распространено в античности. Так, Ливии (XXI, 2, 1—2) пишет, что Гамилькар задумал войну гораздо значительнее испанской и если бы жил дольше, то при Гамилькаре в качестве полководца пуническое оружие было бы внесено в Италию. Непот (Ham. 4, 2—3) говорит, что именно вечная ненависть Гамилькара к римлянам возбудила II Пуническую войну. И старающийся быть максимально объективным Полибий (III, 10, 6—7) утверждает, что Гамилькар более всего способствовал возникновению второй войны. По словам Полибия (III, 12, 3), Гамилькар внушил дикую ненависть к Риму своему сыну Ганнибалу и зятю Гасдрубалу. Такое единодушие традиций свидетельствует о реальном ее основании. Думается, что сам знаменитый поход Ганнибала в Италию через Пиренеи и Альпы был на деле воплощением замысла его отца.