— Да, а Жанна Аркадьевна просила передать, что в следующий раз тебе хвост выщипает, — ехидно присовокупила я и величаво удалилась.

А вышеупомянутая Жанна Аркадьевна еще долго бесновалась и никак не могла успокоиться.

— Нет, но каков наглец! — кипятилась она. — И таких в собкоры берут, где у них глаза! Да пусть сначала сопли на губах оботрет!

— Сопли — на носу, — тихо подсказала я, — а на губах — молоко.

После чего досталось и мне:

— И ты тоже хороша. Разговариваешь с этим проходимцем как ни в чем не бывало! Гнать его нужно в три шеи, а не сюсюкать с ним!

Мне было чем ее урезонить:

— Ладно, что кому надо, это ты хорошо знаешь, а отснятое на кладбище небось еще не посмотрела.

— Сейчас посмотрю, — буркнула Жанка, однако же не двинулась с места.

Я уже собралась было повторить свою просьбу в более понятном Жанке приказном тоне, но мои планы смешал телефонный звонок.

На проводе был Краснопольский.

— Э-э-э… Марина Владимировна, я договорился насчет интервью с Кошмаровым… Вы… Э-э-э… Поезжайте к нему завтра с утра. Насчет оператора не беспокойтесь, я уже распорядился, — изрек он и отключился.

— Ну что? — Жанка застыла у меня над душой вопросительным знаком.

— Ты посмотрела или нет? — сорвалась я с цепи.

А эта бездельница в ответ постучала пальцем по циферблату наручных часов:

— Все, тю-тю, мой рабочий день окончен. В другой раз бы задержалась, а сегодня не могу, а то в больнице время посещения закончится.

— Чтоб ты провалилась, — ласково пожелала я Жанке, пока она напяливала свою кацавейку, и тут же последовала ее примеру, с тоской предвкушая безрадостную перспективу раскочегаривания инвалидки «Варвары».

И как в воду глядела, поскольку на эту процедуру у меня ушло около получаса, при том что дорога до дому заняла от силы пятнадцать минут. Нет, пора уже что-то делать с этой развалюхой, невесело решила я, припарковавшись во дворе. Захлопнула дверцу, повесила на плечо сумку и привычно направила свои стопы в сторону родного подъезда, когда за моей спиной кто-то вежливо кашлянул.

Я обернулась и при плохом уличном освещении разглядела Новейшего.

— Добрый вечер, — сказал он и подошел поближе.

— Добрый… — рассеянно кивнула я, соображая, к чему бы это явление народу и что оно собой знаменует. А вдруг как Новейший все-таки решил выставить мне счет за ремонт своего «мерина»?

— А я тут вас жду… — сообщил Новейший и замялся.

— Да? — удивилась я. — А я думала, вы просто мимо проходили…

Новейший засмеялся и выдал третью по счету фразу, поначалу поставившую меня в тупик:

— Хотел вас поужинать пригласить.

— Поужинать? А… А по какому поводу?

— А что? Без повода нельзя?

Я пожала плечами:

— Да почему же?.. Можно и без повода.

— Тогда поехали? — Новейший распахнул дверцу своего «мерса», возникшего из темноты по примеру знаменитого рояля в кустах.

— А поехали, — равнодушно согласилась я, даже не спросив, куда. Мало ли где можно поужинать. Можно в ресторане, можно дома, а можно и в вокзальном буфете, и в подъезде на подоконнике. Газетку расстелил — и порядок. А что, очень романтично, а главное — нетривиально.

Ну ладно, ладно, не пужайтесь раньше времени. До газетки дело не дошло. Наоборот, все было прилично до оскомины. Во всяком случае, до первой рюмки. Дорогой ресторан с громким названием «Атлантида» (между прочим, любимое заведение Дроздовского), официанты — сплошь клонированные Леонардо ди Каприо, меню — золотом по бархату, вина — из подвалов Синей Бороды, короче, имеете общее представление. Тем более что это не самое главное.

А самое главное — это как быстро меня развезло. Учитывая, что пить я не собиралась, да и настроение было не праздничное. Не говоря уже о том, что ужин, как вам известно, носил совершенно скоропостижный характер, а своего визави я знала лишь по прозвищу Новейший. На которое он, впрочем, не откликался. Тем более непонятно, с какой такой радости я начала ему плакаться в жилетку и жаловаться, отгадайте с трех раз на что! Слабо, да? А на то, что «никто меня не понимает»!

Что еще я ему наплела, теперь и не вспомнить. Может, даже пресловутую тайну следствия выложила. Единственное, что запало в душу, наша солидарность по вопросу о телевизионных ток-шоу. Представьте себе, и до них очередь дошла. Уже после того как я публично посыпала голову пеплом, зачем-то каясь Новейшему в тяжком грехе эпигонства. То бишь печально повествуя о нашем с Жанкой провальном проекте под названием «Разговор с тенью».

Новейший, кстати, отнесся к моему рассказу спокойно и даже с изрядной долей иронии. Сказал:

— И что? В Америке не такое бывает. Одного мужика, например, позвали на какое-то ток-шоу, чтобы он рассказал про любовные письма, которые много лет получал от неизвестной поклонницы. Ну, тот рассказал. А ему говорят: а сейчас мы вас познакомим с автором писем. После чего на сцену выходит… Мужик. Известной ориентации. У первого, конечно, чуть глаза не вывалились, но до конца телешоу он досидел. Неимоверным усилием воли. А назавтра два трупа. Сначала он убил своего поклонника, а потом себя.

— Что вы говорите? — От изумления я опрокинула на скатерть бокал красного вина из подвалов Синей Бороды. После чего на ум мне пришел Вице, этот крупный специалист по передовому голландскому опыту. У меня еще в связи с этим какая-то мысль глубокая мелькнула, но развить ее я так и не успела, потому что разговор свернул в другое русло.

Картина дальнейшего восстановлению не подлежит. Ну если только фрагментами. Фрагмент номер один: злое лицо Дроздовского (а он-то тут при чем?). Фрагмент номер два: громадная постель, накрытая атласным белым одеялом, и я в этой постели. Лежу и последними словами ругаю Вадика. И словно за кадром убаюкивающий рефрен в исполнении Новейшего:

— Никто… Никого… Не понимает… Никто… И никого…

От завтрака я отказалась. Хотела сказать «предусмотрительно», но после ужина язык не поворачивается. Да и со временем напряженка. С совершенно булыжной головой отхлебнула пару глотков крепкого кофе и попросила Новейшего подбросить меня к прокуратуре. Дескать, не будет ли он столь любезен, раз уж я так у него задержалась. До самого утра.

Новейший был любезен. Не только подбросил, но и вызвался подождать, когда я освобожусь. Я сдержанно его поблагодарила, но предпочла добираться до работы на студийном микроавтобусе, подкатившем к прокуратуре практически одновременно с нами.

— Тогда я заскочу вечером… — то ли спросил, то ли известил меня Новейший, по пояс высунувшись из «мерса».

— Ну да, конечно, — невнятно пробурчала я и потянула на себя тяжеленную дверь областной прокуратуры. Я спешила влететь в кабинет Кошмарова первой, лишь бы только нос к носу не сталкиваться с Вадиком. Глаза бы мои на него не глядели после вчерашнего. Кстати, и на Кошмарова — тоже. Как и на Жанку. И на Новейшего. И… На себя бы я тоже не смотрела. Чтобы под землю от стыда не провалиться. Мало мне всяких приключений, что ли, раз я пустилась во все тяжкие? И репутация опять же… Впрочем, вот уж о чем можно особенно не беспокоиться, ведь бочку дегтя медом не испортишь.