— Вау, какой букет! — подивилась Мимозина.

— Пустяки, — сказала я. — Это мой хороший приятель мне подарил. Мы с ним обедали в ресторане, а потом он меня подвез.

Взяла букет, налила в вазочку воды и демонстративно поставила на большом общем столе, рядом с которым сидит Швидко. Пусть побесится, пусть.

Вскоре пришли производители кремов: девушка-секретарь и владелец фирмы, толстый араб лет пятидесяти — и мы с Мимозиной пошли в комнату переговоров «вешать лапшу на уши», как говорит наш арт-директор.

Производители принесли шесть тюбиков: крем для ног против запаха пота — «Аббас», для рук — «Лейла», для лица женский — «Фатима», для лица мужской — «Джихад», для кожи вокруг глаз — «Рания» и детский — «Наргиз».

Мимозина поинтересовалась, почему у кремов такие странные названия.

— Дело в том, что крема названы так не случайно, а в честь покойных родственников уважаемого господина Аббаса, — объяснила девушка-секретарь. — Мы построили заводик, разработали серию, но она не продается. Господин Аббас хочет выяснить почему.

Господин Аббас кивнул головой.

— Да, я все понимаю, — сказала Мимозина. — Скорее всего, крема не продаются именно из-за названий и упаковки. Я ничего не имею против родственников господина Аббаса, но мы находимся на Украине, и ваши названия, ну, как бы вам сказать, не вполне продаваемы. Нужно придумать такие, которые будут соответствовать менталитету наших граждан. — Она улыбнулась господину Аббасу.

Секретарь перевела речь Мимозиной, господин Аббас нахмурил брови, замахал руками и стал что-то тараторить по-арабски, то и дело повторяя слово «джихад». Я заерзала на стуле и стала посматривать на дверь, прикидывая, успею ли я выскочить, если вдруг кровожадный араб достанет кинжал и набросится на нас за то, что мы оскорбляем светлую память его предков. Дверь находилась далеко, и я поняла, что отсюда никто не выйдет живым. Но самым обидным было другое: не смерть от кинжала клиента — обиднее всего было то, что Швидко никогда не узнает, что на самом деле я ему не изменяла. Из раздумий меня вывел голос секретаря:

— Господин Аббас понимает, что названия не совсем подходящие. Именно поэтому он и обратился к вам, но название «Джихад» должно остаться, потому что так звали покойного деда господина Аббаса, который был великим человеком. Так что меняйте упаковки и названия, но этого не трогайте, — сказала девушка.

— Послушайте, но это название тоже не подходит. Слово «джихад» четко ассоциируется у наших граждан с местью. Такой крем никто не купит, разве что в качестве подарка своему лютому врагу, — ответила Мимозина.

— Это очень хорошо, — улыбнулся господин Аббас. — Я над этим думал. Ваши люди — злые, женщины у вас злые, мужей своих не любят. Если у крема будет непривлекательное название, то жены, скорее всего, купят его мужьям. Это мой тайный замысел, — хлопнул в ладоши доктор Джихад, который вдруг очень даже неплохо заговорил по-русски.

— А крем-то хоть нормальный? — спросила я.

— Крем очень хороший, по французской технологии делаем. Я вам оставлю образец. Вы его понюхайте, — он протянул баночку Мимозиной.

Мимозина открыла банку, понюхала и закатила глаза:

— М-м-м, какой бесподобный аромат, прямо как французские духи, понюхай, Миля.

Я принюхалась. Крем пахнет обыкновенной отдушкой.

— Да-а-а, бесподобно, — улыбнулась я.

— Это вам подарок, — сказал господин Аббас, посмотрел на часы и стал прощаться.

— А как же сайт обсудить? — спросила я.

— В следующий раз, мы спешим. Вы пока думайте над названием и упаковкой. Деньги мы завтра перечислим. — Аббас поцеловал Мимозиной ручку, мне почему-то пожал и пулей вылетел из комнаты.

Мы с Мимозиной взяли банки с кремом и пошли в офис раздавать слонов.

Крем для ног взял себе Пробин, детский Ромашкина попросила для дочери, мужской и женский для лица и крем для кожи вокруг глаз Мимозина оставила для себя и своего кавалера, а мне достался крем для рук. Я обиделась, потому что хотела получить для глаз или как минимум для лица.

Пошла домой. Встретила в метро Ольку. Олька одета с иголочки: новые туфли на шпильке, дорогая сумка, новая юбка и блузка.

— Ты как? — спросила я.

— Отлично! Помнишь человека, с которым я в булочной познакомилась? Так вот, мы с ним встречаемся. Он такой замечательный. Кучу шмоток мне накупил, сказал, что я — мечта всей его жизни, — смущенно выложила Олька.

— Ты молодец, ты счастье свое заслужила, — вздохнула я. — А Ваня что?

— А ничего, звонил мне вчера, говорит, в буддисты подался и наконец-то понял смысл бытия, агитировал меня вступать в их ряды.

— А ты?

— А я нет, с меня пастора Джона хватило. Ну ладно, мне здесь выходить, — сказала Олька и выпорхнула из вагона.

Я за нее рада, искренне рада, кто-кто, а она все-таки заслужила нормального мужика. Вот только почему-то на душе паскудно и кошки скребут. Гад Швидко, лучше бы я никогда не переступала порог этой студии, лучше бы и не смотрела в его сторону. Сволочь и гад.

Пришла домой. Мама сидит плачет, все никак не может смириться с тем, что Армена забрали в армию, папа ее утешает и говорит, что все уладится и они через месяц поедут его навещать. Я вспомнила, что забыла на работе цветы, которые сама себе купила.

Позвонила Нана и поинтересовалась, не появляется ли у меня иногда желание стать лесбиянкой.

— В одиннадцать часов ночи — нет, — ответила я.

— А у меня только что появилось. Вот я и решила тебе позвонить и узнать. Ну ладно, спокойной ночи.

— Спокойной, — ответила я.

Странные у нее какие-то желания, а впрочем, если так пойдет и дальше, я стану и лесбиянкой, и феминисткой, и всем кем угодно, лишь бы не думать об этом паразите Швидко.

Хозяйка Лесси ходит с фингалом под глазом. От вахтерши я узнала, что это дело рук жены соседа.

— Они пошли пирамиды какие-то смотреть, а Люська узнала и морды обоим накостыляла. Мужика своего выгнала, правда, приняла потом, а эта ходит теперь с подбитым глазом.

— Ну, не надо вешаться на женатых мужчин, — сказала я.

— А где ты их, неженатых, возьмешь-то? — вздохнула вахтерша.

Даже как-то жалко стало хозяйку Лесси. Надо придумать, как ей помочь.

Приехала на работу. Офис-менеджер сказала, что мне звонил Грач и срочно просил перезвонить.

Что ему надо, интересно? Вроде договорились, что покажем доработанные эскизы недельки через полторы-две, теперь наше дело работать, а их — ждать.

— Ну так как насчет нашего предложения? — спросил Грач почему-то шепотом.

— Какого предложения? — удивилась я.