Телефон Моны был достаточно старым, без современных дополнительных функций, но функция съемки в нем была предусмотрена. Шестьдесят секунд видео или сто фотоснимков. Мона выбрала видео и направила плоский объектив телефона на Повторюшку и его синего друга. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Повторюшка умышленно порезал палец перочинным ножом и предложил ранку паразиту. Тварь обвила палец Повторюшки всеми четырьмя пальцами, вытягивая серебряную струйку жизненной силы. Буквально через несколько секунд восстановился ее естественный ярко-синий цвет. Она отпустила Повторюшку и поднялась на ноги.

Мона просмотрела запись, чтобы убедиться в том, что ей не померещилось. Повторюшка исцелил паразита. Теперь все было понятно. Конечно, Повторюшка никогда не носил оружие, конечно, он возражал против использования пульсатора. Он работал на паразитов.

Повторюшка посасывал порез на пальце, выходя из лифта. Стефан и Космо уже вернулись. Они стояли рядом с Моной и что-то рассматривали. Экран ее телефона.

— Эй, что это такое? — спросил ребенок Бартоли. — Одно из забавных сообщений по электронной почте? Иногда бывают очень смешные.

Стефан взял телефон. Руки его дрожали. Лицо было напряженным и бледным.

— Да, Повторюшка. Хочешь взглянуть? Просто умора. Кстати, а что у тебя с пальцем?

Повторюшка почувствовал, как мурашки побежали по спине.

— Порезал панелью на двери лифта. Она всегда торчит.

— Знаю. Иди, посмотри.

Повторюшка взял телефон и нажал на треугольник воспроизведения. Буквально мгновение он не понимал, что видит, потом все стало кристально чистым. Он попался. Его поймали. Окончательно. Наконец настал момент истины после стольких лет мучений. Или момент для истины.

— О'кей, — сказал он, отдавая телефон. — Выглядит скверно, но я все могу объяснить.

Стефан смотрел прямо перед собой, избегая взгляда Повторюшки.

— Собирай вещи и убирайся. Я хочу, чтобы утром тебя уже не было.

— Подожди минуту. Выслушай меня.

Мона пошла на ребенка Бартоли.

— Как только я раньше не заметила! Не удивительно, что ты отказывался стрелять в паразитов. Неудивительно, что ты всегда возражал против всего, что действительно могло нанести им вред.

Повторюшка отступил на шаг.

— Что действительно могло нанести им вред? Все было не так.

— А как это было, Повторюшка? Каждый день ты наносил удар нам в спину. Наносил удар в спину всем людям. Почему бы тебе не отправиться сейчас в институт Клариссы Фрейн и не попытаться исцелить всех паразитов, которых уничтожил Стефан?

Повторюшка повесил голову.

— Если бы я мог, — пробормотал он.

От этих слов Стефан пришел в ярость. Он схватил Повторюшку за воротник и поставил на верстак.

— Если бы ты мог! Как давно ты стал предателем? С самого начала? Три года назад?

Обвинения сыпались на Повторюшку как удары молота. Казалось, он стал еще меньше, как-то сжался.

Стефан ткнул его пальцем в грудь.

— Я буду относиться к тебе как к врагу, если увижу снова. Поверь, это тебе не понравится.

— Ты не понимаешь, Стефан, — попытался возразить ребенок Бартоли. — Не видишь, что происходит.

Стефан рассмеялся ему в лицо.

— О, сейчас догадаюсь, еще одна теория заговора. «Маичи» использует нас для достижения собственных целей. Элли Фаустино лгала нам прямо в глаза.

— Они забирают боль! — вырвались, как пуля, изо рта Повторюшки слова истины.

Космо почувствовал, что сейчас произойдет что-то важное. Следующие слова Повторюшки должны были навсегда изменить их жизни.

— Паразиты забирают боль. Не жизненные силы, а только боль. Они помогают нам. Всегда помогали.

Стефан повернулся к Повторюшке. Он не желал это слушать.

— Чепуха. Ты готов сказать что угодно, лишь бы спасти свою шкуру.

— Вы помните, о чем спросил меня Линкольн на своей свалке?

Мона вспомнила.

— О твоих мутациях. Он спросил, не обладаешь ли ты внечувственным восприятием.

Повторюшка сел на верстак.

— Дети Бартоли часто обладают особыми талантами. У меня исцеляющие руки. Я могу забрать боль.

— Я знаю, — сказал Космо. — После того несчастного случая ты забрал у меня головную боль. Сказал, что это лекарство, а на самом деле это был ты.

Повторюшка кивнул.

— Этот дар похож на то, чем занимаются паразиты. Мы делаем одно и то же, может быть, поэтому я их вижу. Я чувствую их, а они чувствуют меня. Люди называют это ясновидением.

Космо вспомнил еще кое-что.

— Тогда на свалке Линкольн сказал, что у тебя исцеляющие руки. Тогда я подумал, что он говорит о тебе как о враче, теперь я пони маю, что он имел в виду дар детей Бартоли избавлять от боли.

Повторюшка посмотрел на свои руки.

— На самом деле исцеляют не они. Ничто не может исцелить тело быстрее, чем само тело. Я просто избавляю от боли.

Стефан отказывался в это верить.

— Чушь, полная чушь.

— Паразиты — это природа! — не сдавался Повторюшка. — Они — преобразователи энергии, как и я. Как и все существа на планете, в одном или другом смысле. Всю свою жизнь я был способен их видеть. Чувствовать их. Сначала они пугали меня, пока я не понял, что они делают то же самое, что и я. Они — совсем не зловредные существа. Их привлекает боль. Они забирают ее и конвертируют в энергию. Цикл любой жизни.

Стефан резко развернулся. Его лицо было красным от с трудом сдерживаемого гнева.

— А что ты скажешь о моей матери? Я видел, что с ней сделали паразиты.

— Она умирала, — едва слышно сказал Повторюшка. — Они помогли ей. Облегчили ее переход в иной мир. Паразиты избавляют от боли, когда тело уже не может само исцелиться. Так было, пока они не стали бесконтрольно размножаться. Пока мы не нарушили естественный порядок вещей.

— Назови мне хоть одну причину. Почему я должен поверить тебе сейчас, после того как ты врал нам на протяжении стольких лет.

Повторюшка сидел на столе и тер глаза ладонями.

— Эти создания всегда были здесь, насколько я себя помню. Мы не общались в привычном значении этого слова. Как люди. Мы чувствовали друг друга. Я знаю, когда они возбуждены или спокойны. Таким даром кроме меня обладал еще один ребенок Бартоли. Номер восемьдесят два. Но дар приводил его в ужас, сводил с ума. Сейчас он живет в Бушке и всегда носит повязку на глазах. Никогда ее не снимает. Я не сошел с ума только потому, что понял, что эти существа хотят нам помочь, хотят сделать боль терпимой, подготовить нас к следующей жизни.