вновь взор в сторону соревнующихся и увидела, как после Георгия вышел еще один джигит, который также попал в чучело, но только рядом с красной меткой. Княгиня осталась стоять рядом с девушкой, следя, как и она, за состязанием мужчин, и вдруг заметила:

– Вы бы не гуляли по усадьбе одна, милочка.

– Почему? – удивилась девушка.

– Дом полон посторонних мужчин. И незамужней девице неприлично гулять одной.

– Мне нужно вернуться в дом? – спросила Софья, поняв, что княгиня намекает на то, что ее могут обидеть или оскорбить.

– Как хотите, милочка, – добавила Верико Ивлиановна и, медленно развернувшись, направилась в сторону дворца.

Софья проводила княгиню взглядом, пока та не скрылась за цветущими кустарниками шиповника, и вновь повернулась к мужчинам, устремив заинтересованный взор в сторону очередного действа.

Теперь мужчины соревновались в борьбе. Надо было ловко ударить соперника, а самому отстраниться. Первый, кто из соперников падал на землю, даже на колени, проигрывал. Отчего-то это зрелище захватило Софью, и она почти час смотрела, как кавказцы увлеченно мерились силой на кулаках. На последний бой отобрались двое самых сильных и ловких. На ее удивление, одним из этих двух джигитов вновь оказался Георгий Асатиани. Его соперник, крупный парень в лохматой шапке и в красной черкеске, показался Софье страшным.

Когда Георгий и его соперник встали напротив друг друга, неожиданно из толпы мужчин вышел вперед величавый джигит в дорогой одежде и что-то громко прокричал по-грузински. Софья хоть и знала уже некоторые фразы на местном языке, но разобрала лишь одно слово «кинжал». Оба соперника согласились с джигитом, и им поднесли по длинному кинжалу. Софья поняла, что поединок будет с холодным оружием. Она схватилась рукой за ветку кустарника, сильнее отодвигая ее в сторону, чтобы было лучше видно, и вперила напряженный взор на мужчин, когда они кинулись друг на друга. Лезвия их клинков отчетливо блестели на солнце, и противники умело управляли своим оружием. Они перемещались по кругу, не спуская взгляда друг с друга. В какой-то момент Софья едва не вскрикнула, когда Георгий умелым стремительным выпадом наскочил на противника и порезал красный камзол джигита на плече. Из раны мужчины тут же хлынула кровь. Кавказец оскалился в лицо Георгию и кинулся на Асатиани с еще большим запалом.

Софья не могла оторвать взора от этой кровожадной картины насилия и какой-то безрассудной удали и не понимала, зачем эти люди предаются подобному кровожадному развлечению? Жизнь в этих суровых жестоких краях и так была неспокойной и опасной, и каждый день мог окончиться смертью. Зачем же, приехав на праздник в поместье князя, в тишине цветущей усадьбы устраивать подобные жуткие состязания?

Через минуту Георгий стремительно выкинул ногу и умело мощным выпадом подбил ноги противника. Мужчина в красной черкеске рухнул на землю. И Асатиани, словно огромный хищник, кинулся на джигита, повалив его на землю. Перехватив руку соперника, в которой тот сжимал кинжал, Георгий упер лезвие своего клинка в горло джигита. Софья на миг замерла, ожидая кровавой развязки. Но в этот момент встал один из седовласых мужчин с хмурым взглядом и что-то быстро громко сказал.

Тут же поднялся невообразимый шум и раздались радостные возгласы. Георгий проворно поднялся с противника и подал ему руку, дабы помочь джигиту в красной черкеске встать. К удивлению Софьи, джигит принял предложенную Асатиани руку и стремительно встал. Георгий и его соперник по-дружески обнялись, хлопая друг друга по плечам. Софья не спускала заинтересованного взора с высокой фигуры Георгия, ощущая, что восхищена его удалью и силой. Седовласый поднес большой рог Георгию, Асатиани начал пить, и девушка поняла, что это вино. Тут же остальные мужчины дружно заголосили, некоторые из них, приблизившись к Георгию, хлопали его по плечам и, смеясь, поздравляли.

Спустя четверть часа мужчины расселись на лавки, стоящие рядом, один из них запел тягучую песню, и остальные поддержали сильными голосами. Продолжая петь, они начали передавать по кругу большой рог с вином, каждый из джигитов отпивал из него и передавал другому. Немного ошарашенная от этой картины, девушка задумчиво смотрела на джигитов, не понимая местных нравов. Еще пять минут назад они дрались на кинжалах до крови, а спустя короткое время уже братались словно родные. Это было дико для нее и непонятно.

Позади нее раздался шорох, и девушка резко обернулась. Перед ней стоял джигит в белой мохнатой шапке и белой черкеске из дорогого сукна. Он словно замер, бесцеремонно уставившись на нее. Смуглое обветренное вытянутое лицо кавказца-незнакомца, его неприятный пронзительный взор, опасный блеск в черных глазах вызвали в существе Софьи невольный испуг. Мужчина сказал ей что-то по-грузински и хищно оскалился. Он сделал пару быстрых шагов к ней и протянул руку. Девушка похолодела, чувствуя, как ей становится не по себе от темного взора мужчины.

Вдруг за спиной джигита показалась худощавая поджарая фигура Даура, одного из управляющих в поместье князя. Даур приблизился к ним и что-то громко сказал джигиту в белой черкеске угрожающим тоном. Мужчина хмуро оскалился на Даура и, еще раз окинув темным взглядом девушку, медленно обошел Софью и устремился в круг поющих мужчин. Когда он ушел, Даур перевел на девушку давящий взор темных глаз и чуть поклонился ей одной головой.

– Вы бы шли во дворец, госпожа, – почтительно велел Даур на русском с сильным акцентом, прищурившись. – Или в сад к другим женщинам. Как бы чего дурного не вышло.

– Я поняла, Даур, благодарю вас, – кивнула Софья и, понимая, что далее здесь оставаться и впрямь небезопасно, быстро устремилась по дорожке в сторону дворца.

Даур проводил изящную фигуру девушки долгим пронзительным взглядом.

– Мшвениеро… – прошептал он ей вслед глухо по-грузински, что означало «прекрасная».

Ближе к вечеру Софья с помощью Гиули облачилась в шелковое голубое грузинское платье, отделанное богатой вышивкой на груди и рукавах. Ее волосы, красиво уложенные в длинные закрученные локоны с двух сторон от лица, венчала невысокая грузинская белая шапочка с полупрозрачным шлейфом, спускающимся на спину.

В семь часов, как и требовалось, Софья, трепещущая и дрожащая, вошла в лиловую гостиную, самую помпезную и большую, в которой обычно во дворце принимали гостей по грандиозным праздникам. Едва девушка появилась в зале, как все взоры многочисленной публики обратились в ее сторону. Она немного стушевалась и замерла у входа. К ней тут же подошел господин Каверин и поздоровался.

– Госпожа Елена Дмитриевна графиня Бутурлина, – громко представил ее князь Леван