Теперь все дороги Британской империи вели на Ближний Восток. Ни одна дорога не вела теперь во Францию или Северо-Западную Африку. Военный кабинет понимал, что в 1942 году Второй фронт открыт не будет. Возможно, что он не будет открыт и в 1943 году. Это понимание должно было быть передано двум крупнейшим военным союзникам Британии, рассматривавшим открытие Второго фронта в качестве приоритетной задачи данного момента. Черчилль и Брук должны были отправиться в Вашингтон, чтобы объяснить ситуацию своим подозрительным американским дублерам. Криппс и Уэйвелл готовились к поездке в Куйбышев, чтобы сообщить плохие новости Сталину.

Вашингтон

В июне 1942 года война вернулась в Америку на волне гнева и горечи. Соединенные Штаты, как и их тихоокеанский враг, были не той страной, которая привыкла к неудачам, не говоря уже о таком сокрушительном поражении, которое им пришлось потерпеть на острове Мидуэй. Теперь под угрозой находились Гавайи. Все Западное побережье также находилось под угрозой. Японцы подвергли унижению эту самую мощную нацию в мире.

На военном совете американской администрации согласованная в январе политика — «сначала Германия» — также находилась под угрозой. Двое командующих, генерал Маршалл и адмирал Кинг, так же, как и британцы, были осведомлены, что недавние неудачи на Ближнем Востоке повлекут за собой отсрочку наступления на Европейский континент через Ла-Манш на неопределенный срок. Однако они не выводили из этого заключение, что войска США следует ввести в дело на Ближнем Востоке. Наоборот, оба они, а в особенности Кинг, усматривали в этой отсрочке действий в Европе возможность перебросить больше американских войск в зону Тихого океана. Население Америки разделяло их энтузиазм в развитии нового политического курса — «сначала Япония».

К счастью, Рузвельт с этим не согласился. Он считал, что Соединенные Штаты должны помочь Британии в борьбе против Германии, и падение Египта сделало эту потребность еще более настоятельной. Разумеется, безопасность американских территорий — Гавайских островов и Западного побережья — стояла на первом месте. Но эта задача возлагалась на военно-морской флот. Конечно, перемещение военно-морских сил из Атлантики в Тихий океан должно было носить временный характер.

19 июня для принятия участия в обсуждении этих вопросов прибыли Черчилль и Брук, спустившиеся на Потомак на гидроплане, который перенес их через Атлантический океан. До беседы с Маршаллом и Кингом Бруку было назначено свидание с Диллом. Что касается Черчилля, то он уединился с Рузвельтом в его загородной резиденции у Гайд-Парка для беседы с глазу на глаз.

Оба британских лидера снова повторили основы стратегии, выработанной на предыдущих встречах. Две державы должны были осуществить контрнаступление против Германии на Западе сразу после того, как их «основные интересы» будут соблюдены в других регионах. Эти «основные интересы» включали иракские и иранские нефтяные месторождения, которым теперь угрожала опасность. До того момента, пока эта угроза не будет ликвидирована, осуществление операции «Сокрушительный удар» было невозможно. Брук обозначил это так: «Драгоценные корабли и ресурсы не могут быть направлены на один конец Средиземного моря в то время, когда эти силы необходимы для обороны другого».

Его аудитория восприняла это заявление без особого восторга. Кинг хранил молчание. Его лицо выражало упрямство. Он уже заранее решил, что американские ресурсы должны быть направлены в тихоокеанскую зону, а не в какой-то там конец Средиземного моря. Маршалл проявил больше великодушия. Он сказал, что понимает всю сложность положения, в котором находится Британия, и тяжесть того бремени, которое ей приходится выносить. Но он просил Брука и Дилла принять во внимание, насколько сильно желание американского общества вести борьбу против японцев.

В Гайд-Парке Рузвельт, который со времен Линкольна, вероятно, сделал для американского общества больше, чем какой-либо другой президент, дипломатично выслушал Черчилля и подтвердил свою личную приверженность политике — «сначала Германия». Он надеялся, что Черчилль разделит его точку зрения, что сохранение Гавайских островов и обеспечение безопасности морского маршрута между США и Австралией также входили в область «основных интересов» союзных держав. Он признался британскому премьер-министру, что находился под сильным давлением со стороны своих руководителей военных ведомств, стремившихся перебросить как можно больше американских войск в тихоокеанскую зону. Он должен был предоставить им что-то, и этим «что-то» должны были стать военно-морские силы, включавшие два американских авианосца, находящихся в Атлантическом океане. Он понимает, что это вызовет напряжение на жизненно важном для Британии маршруте в Атлантическом океане, но другого выхода нет.

Черчилль с признательностью согласился с этим. Он сообщил, что «Иллюстриэс», который находится в настоящий момент на пути к Индийскому океану, может быть отозван в Атлантический океан, чтобы заполнить эту брешь. Но что смогут американцы предоставить для Ближнего Востока? Бронетанковую дивизию? Самолеты? Рузвельт признал, что не знает ответа на эти вопросы. Они договорились, что на следующий день этот вопрос будет задан Маршаллу.

На следующее утро оба лидера вернулись в Вашингтон поездом. Там они обнаружили, что Маршалл в основном взял верх, комбинируя убедительность Брука и знание того, что в настоящий момент США не смогут перебросить большую часть своих ресурсов на контролируемый японцами Тихий океан. Адмирал Кинг, хотя и неохотно, вынужден был признать свое поражение. Британцы настояли на своем, и оставшаяся часть их визита была посвящена разработке и обсуждению деталей, связанных с обязательствами США на Ближнем Востоке. Несколько эскадрилий бомбардировщиков США должны были быть переброшены в Иран. И по крайней мере одна из бронетанковых дивизий, предназначенных для ввода в Северо-Западную Африку, должна быть переброшена в Басру как можно скорее. 27 июня Черчилль и Брук покидали Вашингтон в более оптимистичном настроении, чем они были восемь дней тому назад.

Куйбышев

Британская делегация прибыла в Куйбышев 17 июня. Их ждала теплая встреча. Молотов повел военных и дипломатов на ленч, включавший водку и икру. Это была высшая точка визита.

В этот же вечер Криппс повидался со Сталиным. Советский лидер неохотно признал, что открытия Второго фронта в этом году не будет, а затем оскорбил Криппса, обвинив Королевский военно-морской флот в трусости из-за того, что были остановлены арктические конвои. Казалось, что новое германское наступление не вызывает его беспокойства, но он отказался вдаваться в подробности по поводу мощи Красной Армии. Он сомневался в том, что немцам удастся достигнуть Волги. Он также опасался, что неудача американцев на Тихом океане может побудить японцев напасть на Советский Союз. Все это выглядело слишком неопределенно и, насколько мог понять Криппс, очень неудовлетворительно.

Не больше радости получил Уэйвелл от беседы с Шапошниковым. Когда начальник советского штаба был спрошен: уверен ли он, что Красная Армия сумеет удержать Кавказ? — он смог сказать только, что «не думает», что немцам удастся преодолеть горный барьер. Уэйвелл пришел от этого «не думаю» в полное замешательство, но так и не смог добиться более подробной информации. Русские проявили интерес к предложению Тедцера предоставить поддержку британской авиации для обороны зоны Баку, но крайне неохотно отнеслись к идее заключения каких бы то ни было поспешных соглашений. Время покажет — повторяли они снова и снова.