class="p1">— Кто такия? Чего тут надобно⁈ — Зарычал мужик, — Щас я на вас милицию вызывать буду!

— Не надо милицию! — Вдруг взвизгнул Титок.

— Это почему ж не надо? — Спросил я, потирая запястья, — и к Квадратько ехать не придется. Он к нам сам как раз и приедет. У тебя, отец, телефон, что ли тут есть? А можно я сам в милицию позвоню?

— Чего? — Удивился дед. — Сам позвонишь?

— Ну да.

За воротами по дороге забрезжил свет фар. Захрустели под колесами камешки, зарокотал двигатель. Москвич остановился почти вплотную к забору водокачки. Захар выбрался из машины.

Старик с удивлением за всем этим пронаблюдал.

— Вы хто такия? — Повторил он.

— Да свои мы, свои, — я поднял руки в примирительном жесте, — так что с телефоном-то? Можно в милицию позвонить?

Оказалось, что в милицию позвонить было нельзя, потому как ближайший телефон на закрытой почти, а старик просто хотел нас таким образом напугать. Да вот только очень уж он удивился, когда мы не напугались. Объяснили мы ему ситуацию вкратце, без подробностей, ну и попросили лишнего никому не болтать.

— Тебе, отец, зла мы не желаем, — сказал я ему. — Ничего с колхозной водокачки нам не надо. А если согласишься помалкивать, завтра к вечеру привезу я тебе бутылку водки. Ну как? Лады?

— Не-а, — покачал он седой головою, — у меня к утру смена того. Заканчивается, значить.

— А когда следующая?

— Через сутки аж.

— Ну вот, — развел я руками, — как раз через сутки, на следующую смену и привезу. Ну так что? Лады?

— Лады, — согласился старик и отпустил нас. Пса закрыл в сторожке, потому как косился он на нас недобро, и старик, видать, не был уверен, что сможет с ним справиться, ежели вдруг что.

В Захарову машину садились в тяжелом молчании. Титка Захар вел почти как заключенного: шел позади, не спуская с него, поникшего, жесткого своего взгляда.

— Ну? — Спросил я, когда отправились мы до Красной, — И чего это такое, Титок, было?

Титок не ответил сразу. Помялся, опустив глаза. Я обернулся, глянул на него. Был он весь грязный, голый по пояс. На плечах синели кровоподтеки, свернулись кровью ссадины. Знал я, что и на спине у него дело не лучше.

— Простите меня, мужики, — прогундосил он наконец понуро. — Чего-то я сдрейфил. Оказалось, что тонка у меня кишка на такие вещи.

Я глядел на Титка молча. Захар зыркнул через плечо, пробубнил себе под нос что-то невнятное.

— Но и вы меня поймите! — Титок подался вперед, глядя мне в глаза, прижал к груди раскрытую ладонь, — я ж как между молотом и наковальней получился! С одной стороны зампред Щеглов с егошней валютой, с другой — милиция! Щеглов страшный, как черт, хрен его знает, чего у него, паскуды, на уме есть, раз уж он с такими никчемными людьми, как мясуховские, спелся⁈ Раз уж ворочает валютой⁈ А с другой стороны чего? С другой Квадратько! Милиция! А я молодой! Я в тюрьму не хочу! Это ж позорище на всю станицу! Чего я матери в глаза скажу, когда меня будут на бобике увозить в застенки⁈

— А бежать сломя голову черт знает куда, — спросил я, — это значит, по-твоему, выход?

Титок застыл, не отрывая от меня взгляда. Глаза его заблестели, и он их спрятал. Обратил к полу. Потом откинулся на спинку.

— Нету чего накинуть? А то прохладно, — проговорил он.

— Нету, — отрезал тут же Захар.

— Ну тогда дайте хоть закурить.

— И курить нету!

— Да дай ты ему сигарету, — сказал я Захару, — ты гля он белый как смерть.

Захар посмотрел на меня хмуро. Поджал некрасивые полные губы. Потом полез в нагрудный карман, достал пачку Беломора.

— Спички в бардачке, — буркнул он.

— Спасибо, Игорь, — сказал Титок, принимая куриво. — И за то, что от кобеля спас, тоже спасибо. Ей бо, если б не ты, задрал бы он меня, как барашка.

Я не ответил. Титок же, приоткрыв окошко, закурил.

Помолчали. Слышно было только как шумит в приоткрытом Титковском окошке ветер, как шуршат шины о дорогу, да гудит двигатель.

— Подумал я, — наконец заговорил Титок, — что это хоть какой-то шаг в другую сторону.

Я обернулся на его слова. Даже Захар, сидящий все это время с каким-то злым лицом, посмотрел на Титка странно-равнодушным взглядом.

— Думал, — продолжил он, — что сбегу от вас, пережду где-нить в посадке, пока вы уедете, а утром пойду к моей знакомой с хутора. К вдовушке одной. Гулялся я с нею по весне. Казалось, пересижу у ней недельку, а там уже придумаю, как быть дальше.

— А все свои делишки, — зло сказал Захар, — значит, на нас скинуть задумал?

Титок не ответил. Скуксился, как-то понуро сжался. Видно было, что стало ему страшно стыдно.

— Не получится теперь делишки ему на нас сбросить, — повернулся я к Титку, — теперь надо нам в милицию.

— Может оно так и лучше, — вздохнул Титок.

— Вот ведь как интересно выходит, — сказал Квадратько, осматривая наполовину разбитую статуэтку, да мешок, полный наличности, — это вы, ребяты, правильно сделали, что вызвали меня.

В милицию мы приехали уже в десятом часу. Квадратько, конечно же, уже не было на месте, зато дежурил Саня. По его звонку майор приехал в отделение.

Все вместе сели мы в кабинете Квадратько. Рассказали все от и до. Титок признался, с чего все началось.

— Вот так дело, — сказал Квадратько, потом задумался ненадолго. — Вот так подкинула нам судьбина-злодейка час удачи. Знаю я от знакомых, — поднял глаза на нас Квадратько, — с району, что крутят тех двух Щегловых, что старшого, что меньшого, как хотят. Да докрутить немогуть. Нету на них ни черта! А знают же в органах, что имеются за ними грешки.

— Если знают, — сказал я, — так чего ж Щеглов сидит на своем месте до сих пор?

— М-да, — засопел Квадратько, — непросто все это. Щеглов жеж, недаром там сидит. Он, как никак, немало для колхоза нашего сделал.

— Вроде новый амбарный корпус на току — егошняя задумка, — вклинился вдруг