У одного из трех открытых внешних углов Дворца дожей находится скульптура, представляющая суд Соломона. У западного фасада дворца стоит фигура Правосудия с поднятым мечом в руке; здесь же написано слово Venecia. Венеция и Правосудие объединены в вечный образ с надписью: «Сильна и справедлива я на троне, ногами попираю неистовство морей». Над Порта делла Карта, в том же комплексе общественных зданий, находится изображение Венеции в образе девы на троне и Правосудия с мечом и весами в руках. Венчающие дворец фигуры также представляют Правосудие. Венецианское правосудие – один из основных мифов Венеции. Оно считается древним. Оно считается вдохновленным богами. Оно считается, в своей идеальной форме, юридическим спасением человечества.

Фактическая сущность венецианских законов менее чудесна, но, пожалуй, более интересна. Как и остальные аспекты Венецианского государства, они имеют смешанное происхождение. В их основе лежат элементы римского права и византийского законодательства. Другие элементы были взяты из ломбардских и франкских сводов законов. Не имея твердого территориального фундамента, Венеция была вынуждена заимствовать и адаптировать традиции других народов. Можно сказать, что венецианцы создали пеструю систему, смешивающую разные правовые принципы, гибкую и приспосабливающуюся к любым обстоятельствам. Венецианские законы были прежде всего эффективны. Нация, чья жизнь целиком проходит на море, в первую очередь должна позаботиться о своем спасении.

Первый свод законов был опубликован в конце XII века, а в следующем столетии законы были собраны на страницах пяти огромных книг. Большинство законодательных актов, как и следовало ожидать в городе купцов, касались вопросов собственности и имущества. Коммерческое законодательство было самым объемным. Эти пять книг воплотили меркантильное отношение к законам. Несмотря на уважение к обычному понятию правосудия, венецианская практика была в основном эмпирической и прагматичной. Законы зачастую представляли собой лишь подтверждение того, что уже случилось на практике. Обычное право, неписаное и подчас анекдотическое, имело исключительное значение. Провозглашалось даже, что обычай может перевешивать писаный закон. В какой-то мере это свидетельство купеческого духа, не доверяющего юридическим придиркам и уверткам. Правонарушитель должен заплатить за оскорбление Бога и неуважение к городу. Вот что важно.

Принято считать, что венецианцы больше любят говорить, чем делать. Во всяком случае, ни один другой город-государство не выпустил столько законодательных актов. Содержание этих законов зачастую было путаным, непоследовательным и противоречивым. Они принимались и не вводились в действие. Они выпускались и перевыпускались, в то время как точно такие же законы имелись в действующем кодексе. Вожди Венеции издавали очень много законов. В подборе юридических формулировок был элемент фантазии или недостаточной соотнесенности с реальностью. Иногда на Большом совете вспоминали (или думали, что вспоминают) какой-то конкретный закон. Когда выяснялось, что на самом деле его не существует, его разрабатывали и вводили. Говорили: «Семи дней достаточно, чтобы венецианский закон стал непонятным».

Una leze veneziana

Dura una settimana[12].

Законы, ограничивающие потребление предметов роскоши, особенно сильно вторгались в ту область общественной жизни, где контроль невозможен. Поэтому их игнорировали. Тем не менее они являются самым экстравагантным показателем того, сколь далеко заходило Венецианское государство в попытках влиять на общественную жизнь. Если город, как утверждалось, был большой семьей, то она имела жестко патерналистский характер. В 1562 году вышел указ, согласно которому «в каждой мясной трапезе можно готовить не более одного жаркого и одного вида вареного мяса. Нельзя подавать на стол более трех сортов мяса или птицы…» Частично этот акт предназначался для обуздания моды на большие семейные вечеринки, где собиралась вся родня; такие вечеринки рассматривались как угроза государству. По этой причине особое внимание законодательства было направлено на праздники и банкеты, собиравшие большое количество народа. На обедах, где присутствовало больше двадцати гостей, были запрещены устрицы. Имелись правила относительно количества кондитерских изделий и фруктов, которые можно подавать; запрещались блюда из павлинов и фазанов. Рабов, прислуживавших на таких пиршествах, склоняли шпионить за хозяевами. Поваров обязывали заранее сообщать властям, какую еду им приказывали готовить.

Законодательно пытались остановить тенденцию к чрезмерной пышности; столкновения с экстравагантностью богатых могли растревожить простой народ. В Венеции любой ценой старались избежать внутренних раздоров. Возможно, в этом причина общего пренебрежения законодательными ограничениями роскоши; на них смотрели как на жест для успокоения населения, а не серьезную попытку насадить закон.

Однако для введения этих законов были и другие основания – духовные. Проявления жадности и суетности могли вызвать гнев Всевышнего. Потерпев поражение на суше или на море, венецианцы часто винили в этом моральную развращенность некоторых сограждан. Разумеется, это было обычно для Средневековья и начала Нового времени, но особенно остро и сильно воспринималось в городе, полагавшем себя избранным Богом.

Строжайшие ограничения налагались на одежду. Никто, ни мужчина, ни женщина, не мог обладать более чем двумя меховыми плащами. В 1696 году всем запретили носить кружевные воротники и манжеты; запрещалась одежда из парчи и шелка; разрешалось носить не больше двух колец. Трое патрициев были назначены чиновниками полиции роскоши, чтобы проводить в жизнь установления. Насколько успешны были их попытки обуздать излишества и расточительность, неизвестно.

Применение венецианских законов в теории было беспристрастным. Со всеми, кто владел собственностью, будь то патриций, гражданин или ремесленник, обходились одинаково. Патриций не мог просить или ожидать привилегий. Кроме того, существовала система подачи апелляций, основанная на принципах справедливости. Ходатайства можно было направлять дожу. Венецианская поговорка гласила: pane in piazza e giustizia in Palazzo (хлеб на площади и правосудие во дворце). Венецианское правосудие имело репутацию строгого, иногда варварски строгого, но и беспристрастного. Государство предоставляло адвоката тому, кто был слишком беден, чтобы нанять его. Даже рабы в Венеции имели возможность обратиться в суд и получить возмещение за свои обиды. В мае 1372 года венецианский ремесленник Антонио Авонал и дубильщик Джакобелло коротали время, покалывая длинной спицей рабов, проходящих мимо к вечерней службе в соборе Святого Марка; их схватили и предали суду. Авонал был приговорен к трем, а Джакобелло – к двум месяцам тюрьмы.

Уникально для Италии было и то, что суды велись на местном языке. Судебные записи наполнены голосами простых венецианцев, которые спорят, защищаются, жалуются на соседей, нанимателя или слуг. Арбитражные суды походили на семейные. Венецианская жизнь была почти непрерывной тяжбой. В сущности, сильная традиция шумных и скандальных судов способствовала стабильности в Венеции на всем протяжении ее истории. Поэтому народ Венеции славился законопослушностью. Те, кто правил, и те, кем правили, знали, что отстаивают общие интересы. Считается, что Святой Бернард Клервоский сказал дожу Кристофоро Моро, что «республика продлится столько же, сколько будет жить обычай вершить правосудие».