По вышедшим на ближние подступы к Минску немецким частям продолжала действовать авиация, в первую очередь дальнебомбардировочная. Н.С. Скрипко вспоминал: «Мы с рассвета и в течение всего светлого времени следующего дня наносили удары по скоплениям моторизованных войск противника в районе Радошкевичи, Молодечно, Ошмяны, Крево, Раков. Несмотря на большой некомплект бомбардировщиков, наш авиакорпус 26 июня совершил 254 самолето-вылета»[166]. Именно в этих боях совершил подвиг один из пилотов корпуса Скрипко — Н.Ф. Гастелло. Он направил свой горящий самолет в колонну вражеской техники. Удары дальних бомбардировщиков по острию танкового клина вновь обернулись тяжелыми потерями. III группа 53-й истребительной эскадры (III/JG53), прикрывавшая группу Гота, отчиталась о 12 сбитых за день ДБ-3. II группа 52-й истребительной эскадры (II/JG52) добавила к этому списку еще 9 ДБ-3.

По итогам дня 26 июня штаб Западного фронта отправил донесение в Москву в адрес народного комиссара обороны: «До 1000 танков обходят Минск с северо-запада, прошли укрепленный район у Козеково. Противодействовать нечем»[167]. Донесение вполне тянет на «паническое». Интересно отметить трансформацию данных по мере их передачи. 1000 танков появилось уже в штабе в штабе фронта. В журнале боевых действий 44-го корпуса указывалось: «Танковая группа противника до 1000 разных машин прорвалась из м. Радошковичи на Козеково, в 16.00 эта группа обнаружена в лесу вост. Козеково»[168]. Скорее всего, именно такая фраза присутствовала в донесении корпуса в штаб фронта. При передача наверх 1000 «разных машин», т. е. танков, бронетранспортеров, тягачей и автомашин, превратились в 1000 танков. Собственно, 1000 «разных машин» вполне соответствует действительности. Такое количество транспортных средств и танков вполне могло быть в передовых частях немецкой танковой дивизии. Хотя справедливости ради нужно сказать, что сам выход сразу трех танковых дивизий противника к Минску был катастрофой. Противодействовать им действительно было нечем.

Однако 27 июня бои за ДОТы Минского УРа в районе к северу от Минска продолжились. Одной из загадок этого дня является первое донесение из XXXIX корпуса в штаб 3-й танковой группы: «7-я тд в 06.00 отразила у Смолевичей атаку вражеских танков из района Борисова, нанеся противнику тяжелые потери. Предполагается, что противник продолжит атаки. Возможно, речь идет о танковых резервах из района Москвы? Запрашивается поддержка VIII авиакорпуса»[169]. Заметим — во-первых, с запада и, во-вторых, с танками. Это явно не подразделения 100-й стрелковой дивизии. Они были восточнее. Скорее всего с запада, от Борисова, 7-я танковая дивизия была атакована частями своей старой знакомой по Алитусу — 5-й танковой дивизией Ф.Ф. Федорова. По крайней мере остатки этой дивизии с 26 июня проходили через Борисов. Через Борисов она прошла, имея в наличии всего 2 танка БТ. Никаких других танковых частей в районе Минска и Борисова в этот момент не было. Также в атаке могли участвовать танки, выгруженные с эшелона, о котором писал процитированный выше Хорст Орлоф. Получив это донесение, Гот в 10.00 подчиняет XXXIX корпусу 12-ю танковую дивизию. Теперь все три наступающие на Минск немецкие танковые дивизии объединялись под единым командованием.

Атаки сразу двух танковых дивизий вряд ли могла выдержать стрелковая дивизия Красной армии летом 1941 г., тем более на широком фронте. 64-я стрелковая дивизия была атакована с северо-запада 20-й танковой дивизией и с запада — 12-й танковой дивизией. Судя по его статье в «Военно-историческом журнале» о боях под Минском, сам командир советской дивизии Иовлев весьма смутно себе представлял, какая махина его атакует. Всех, кто ему противостоял, он даже не перечислил. Уже к 16.00 27 июня занимавший позиции в центре построения дивизии Иовлева 30-й стрелковый полк был окружен. Связь с ним и правофланговым 288-м стрелковым полком в течение всего дня отсутствовала. Соединение перестало существовать как цельный организм. Однако окруженные части продолжали вести бой. Вечером 27 июня в журнале боевых действий 3-й танковой группы указывалось: «20-я тд все еще ведет бои за ДОТы южнее Радосковице». Потерявшие связь с командованием и окруженные части 64-й дивизии упорно держались за бетонные коробки.

Фронт 100-й стрелковой дивизии 27 июня серьезным атакам уже не подвергался. Это позволило перейти к активным действиям и контратаковать прорвавшуюся к шоссе Минск — Борисов 7-ю танковую дивизию. В наступлении участвовал также 603-й стрелковый полк 161-й стрелковой дивизии. Контрудар оказался достаточно результативным. В журнале боевых действий 3-й танковой группы утром 28 июня появляется запись: «У XXXIX АК 7-я тд отрезана от своих тыловых колонн и вынуждена с боями освобождать свои линии снабжения в западном направлении». Судя по всему, вследствие освобождения с боями своих линий снабжения 603-й полк был окружен и позднее прорывался мелкими группами. Во время этих боев, как гласит донесение 100-й стрелковой дивизии, был «убит командир 25-го танкового полка полковник Ротенбург (личный портфель с документами отправлен в штаб корпуса)». По немецкой версии, Ротенбург «после легкого ранения отправился в госпиталь по дороге, ведущей через местность, занятую противником». Там и был убит, фактически в «тылу» своей дивизии. По иронии судьбы он должен был быть упомянут в докладе ОКВ как отличившийся в боях под Алитусом. Этого не было сделано ранее из соображений секретности.

Однако застрявшая на ДОТах одна танковая дивизия и скованная контрударом с прерыванием линий снабжения вторая не помешали немцам прорваться к Минску. Утром 28 июня 12-я танковая дивизия была уже в 10 км северо-западнее Минска и продолжала наступление на столицу Белоруссии. К 16.00 дивизия взяла Минск. Как уже говорилось выше, штурм города первоначально не входил в планы немцев. Скорее всего, решение о захвате Минска было принято на ходу, ввиду благоприятной для этого обстановки.

В штабе 3-й танковой группы о падении Минска узнали только в 20.30 вечера. Опять же к вопросу о прекрасной связи и управлении в вермахте. Соседняя 20-я танковая дивизия группы Гота тем временем без особых успехов таранила укрепления Минского УРа. О ее действиях в штабе Гота вечером 28 июня были получены, прямо скажем, неутешительные известия: «20-я тд вела в течение всего дня ожесточенные бои за ДОТы и понесла при этом большие потери. Погиб командир полка, еще 8 офицеров, ранен командир артиллерийского полка»[170]. Традиционного поворота соединения в «затылок» своему успешному соседу не произошло.

К моменту прорыва танков группы Гота в Минск в штабе Западного фронта уже была достаточно четкая картина действий противника. Причем на этот раз в руках советской разведки была информация как о 2-й танковой группе Гудериана, так и о 3-й танковой группе Гота. В разведсводке № 9 от 22.00 28 июня 1941 г. уже правильно указывается нумерация немецких моторизованных корпусов и направление их действий. Совершенно правильно указывается, что под Минском действует «39 тк». Позднее Павлов указывал: «Из [захваченных] документов устанавливается, что на этом направлении действуют 2 мехкорпуса, усиленные 3 мотодивизиями». Даже количество моторизованных дивизий соответствовало действительности. Такую бы ясность да вечером 22 июня! Ну или хотя бы 23-го. Однако ясность наступила только тогда, когда резервы фронта уже были исчерпаны и скованы боями.