Разумеется, никто не напомнил царю о «срамных для воина зажиганий, грабительств и подрываний» в июле — октябре 1812 г. от Вильно до Москвы включительно. И, самое любопытное, что сие писано главному поджигателю Москвы — Ростопчину. Ну да ладно, не будем удаляться от артиллерийской темы.

Что же касается неприятельских орудий, взятых в походах 1813―1814 гг., то большинство их передано русским союзными державами.

24 ноября 1813 г. союзники заключили соглашение о взаимном обмене захваченной у французов артиллерии. Таким образом, прусские орудия, используемые французами, отдавались Пруссии, австрийские — Австрии, а русские — России. О том, сколько трофейных русских орудий использовали французы в 1813―1814 гг., отечественные источники помалкивают.

По моей оценке, у французов в 1813―1814 гг. было 200―300 трофейных русских полевых орудий, причем все или почти все были взяты в кампаниях до 1809 г.

Кроме того, трофеями французов в 1808―1809 гг. оказались свыше 700 корабельных орудий. У нас не любят вспоминать, что в это время на Средиземном море сдались или были проданы Франции 7 кораблей, 3 фрегата, 3 корвета, 2 брига и ряд других судов вместе с их артиллерией. Кроме того, французам была оставлена русскими крепостная и полевая артиллерия на острове Корфу.

Любопытно, что союзные державы, в первую очередь Англия, Пруссия и Австрия, не спешили возвращать России оказавшиеся у них русские пушки. Русские дипломаты слали протесты, но подавляющее большинство русских орудий возвращено законным владельцем не были.

Россия же передала союзникам 380 орудий. Из них 120 отдали Пруссии, 118 — Саксонии, 55 — Австрии, остальные герцогам Брауншвейгскому, Гессенскому и Баденскому.

Замечу, что часть из этих 380 орудий была Россией продана, но не за «живые» деньги, а в порядке взаиморасчетов за поставки продовольствия, лошадей, повозок и т. д. этими странами.

Командование русской армии даже установило тариф. Так, 12-фн пушка — 3000 руб. ассигнациями, 6-фн пушка — 1200 руб. ассигнациями, 4-фн пушка — 960 руб. ассигнациями, ½-пудовая гаубица — 1800 руб. ассигнациями, 7-дюймовая гаубица — 2100 руб. ассигнациями и 2-пудовая гаубица — 6000 руб. ассигнациями.

«Особенно большие претензии предъявила Пруссия, чем вызвала гнев императора Александра I. На рапорте фельдмаршала Барклая-де-Толли, по поводу изъявленного Пруссией желания получить без зачета денег 4-фунтовые пушки с принадлежностью, государь написал: "Я не намерен был дарить орудия немцам". По принятой оценке, Пруссии было передано артиллерийского метала на 200 тыс. руб. да принадлежностей к орудиям на 90 тыс. руб. Всего на 290 тыс. руб. ассигнациями, то есть около 90 тыс. руб. серебром. У нас в Кремле вдоль стен Арсенала лежат 875 орудий, которые, придерживаясь той же оценки, стоят около ½ миллиона рублей серебром (или около 1 500 000 рублей ассигнациями)»[91].

Но вернемся к трофеям 1812 г. Еще до царского рескрипта от 14 ноября 1812 г. фельдмаршал Кутузов отдал приказ, чтобы взятые у неприятеля орудия были свезены в одно место. Для этого был назначен офицер — капитан 3-й резервной артиллерийской бригады Фаустов, который отправился по тем местам, где проходили сражения, чтобы отыскивать орудия, оставленные неприятелем или зарытые ими в землю. Гражданским властям тех мест и особенно смоленскому губернатору Каверину было указано, чтобы они всеми способами содействовали выполнению желания главнокомандующего и распоряжались перевозкой орудий в Москву. Из этой же переписки видно, что генерал Коновницын был озабочен тем, чтобы своевременно о ходе этого дела доносилось фельдмаршалу Кутузову.

Замечу, что такая поспешность в сборе трофейного оружия объяснялась двумя причинами — рекламой трофеев в пропагандистских целях, а главное, дабы не допустить перехода трофейного оружия, особенно огнестрельного, в руки частных лиц. Было решено «за каждое ружье или пару пистолетов будет выдаваемо из казны по пяти рублей; тем же, которые укажут зарытое в землю, либо затопленное в воде орудие, назначено было выплачивать в награду пятьдесят рублей».

27 октября 1812 г. директор дипломатической канцелярии при Главнокомандующем И.О. Анштет в письме к статс-секретарю К.В. Нессельроде отмечал: «Редкий из крестьян не обагрил своих рук в неприятельской крови; у многих из них есть теперь огнестрельное оружие, подобранное на поле сражения или отнятое у французов. У некоторых по пяти ружей в одних руках. А в руках народа оружие всегда опасно. Нищета в местностях, где шла война, будет ужасная, а полицию никогда не поспеют достаточно скоро преобразовать. Поэтому крайне важно тотчас же сделать распоряжение о возврате оружия крестьянами тех местностей, которые очищены от неприятеля. Обещанная главным штабом пятирублевая награда за каждое ружье мало подействовала; по-моему, нужно бы в церквах объявить, что всякий, доставивший в назначенное место свое оружие, получит на него номер и будет считаться его собственником. Ружья починят и приведут в настоящий вид, а всякому добровольно представившему свое ружье будет дано 5 руб. в награду»[92]. Били тревогу и гражданские власти. Так, калужский гражданский губернатор П.Н. Каверин, назначенный управляющим освобожденными уездами Смоленской губернии, 10 ноября 1812 г. писал царю из Вязьмы: «Многочисленные победы, доставившие им разные добычи, в оружиях состоящие, и навык к сражениям могут иногда поселить в них род некоторого буйства, когда… должны обратиться к собственным их занятиям и быть по-прежнему кроткими и мирными поселянами. В сем рассуждении оружие для них становится вовсе не нужным… Не благоугодно ли будет Вашему Императорскому Величеству повелеть, под предлогом учреждения в городах арсеналов, всякое имеющееся у поселян огнестрельное и белое оружие представлять в городах с получением установленной за то платы»[93].

Первые трофейные пушки привезли в Москву 1 января 1813 г. Это были шесть 6-фн австрийских и одна 6-фн французская пушка из Колочского монастыря. Затем стали прибывать орудия из Вязьмы, Смоленска, Минска, Борисова и т. д.

В начале января 1813 г. начальник Московского арсенала генерал Пичугин представил отчет об орудиях, найденных после ухода французов в Кремле. Из отчета видно, что в Кремле царил полный хаос: стены Арсенала (ближе к Никольским воротам) были подорваны, из-под развалин торчали пушки и стволы. Изъять их оттуда было трудно, поскольку не имелось никаких механических приспособлений, кроме рук. Из ведомости видно, что в числе военного материала были найдены два слитка свинца, но за неимением весов невозможно было определить, сколько весили эти слитки.

Старинные русские пушки — чугунные и бронзовые, а также и неприятельские лафеты, фуры и обоз, частью поломанный, были разбросаны в разных местах Кремля: некоторые орудия стояли близ Никольских, Боровицких и Спасских ворот, некоторые — в башнях, некоторые — на полевом дворе. Были пушки и на Кремлевских стенах, и у Девичьего монастыря.