— А что мне на нее злиться?

Вера хмыкнула.

К завалинке подошел Егор. Пока он пересекал улицу, обходил глубокую лужу, спугнув крикливую упитанную утку, Лара следила за каждым его движением, ощупывала взглядом, словно проверяя, не изменилось ли чего в его облике за эту пару часов. Она могла бы сказать, что испытывают все люди в деревне: Вера, Митяй, Марина и уж тем более Владик не были для нее загадками. Но не Егор. Не различая ни дуновения, ни вспышки вокруг него, она оказывалась совершенно беспомощна и растеряна перед ним. Что он чувствует, о чем думает? Тот ли это человек, что привез ее в Гагавку? Что был с ней неразлучно последние дни, отчитывая, смеясь и ссорясь насмерть… Все эти новые знакомые грубо вторглись в путешествие, нарушили хрупкое равновесие, и Лара мечтала скорее избавиться от них.

Однако Егор принес неутешительные новости. Починить машину оказалось не по силам даже рукастому Митяю, собравшему некогда свой трактор из кучи разрозненного хлама. Точнее, починить он мог, но лишь при наличии запчастей, за которыми придется ехать в город. А добраться до города можно будет только после возвращения Славика — у него единственная машина на ходу в деревне.

— Вот такая сложная схема, — заключил Егор.

— А когда вернется этот Славик?

— Марина говорит, к вечеру. Ты уже знакома с нею?

Самообладания Лары хватило только на то, чтобы выдавить:

— Да.

Чтобы не растравливать душу, она без дальнейших расспросов и бесед вооружилась фотоаппаратом и принялась снимать все подряд. Камера в руках делала ее свидетелем, а не участником, жизнь через объектив не трогала и не задевала.

К вечеру Лара знала Гагавку наизусть. Все здесь было иначе. Лица людей, как и окружающая природа, были суровее, в их чертах сквозила неуступчивость, выживание — даже у Марины, у которой вкрадчивая ласковость вошла в привычку. И Лара не могла точно сказать, то ли это наследие ссыльно-каторжных и золотодобытчиков течет в их крови, то ли сам климат заставляет местных обитателей подстраиваться. Речь у всех была быстрая, четкая, ни московской тягучести, ни оканья — словно вообще без местечкового говора.

Заглядывая поверх заборов, Лара видела кое-где удивительные дворы с сохранившимся деревянным настилом прямо поверх земли, которые так удобно мести и о которых раньше она только читала. Видела крепких женщин с красивыми лицами, которые сами кололи дрова, носили воду, крыли замысловатым матом пастуха, некоторые даже дымили вонючей махоркой. Вера уже успела объяснить ей, что привычка эта — лагерная, не столько ради курения, сколько для отпугивания мошкары.

Завидев Лару с фотоаппаратом, Митяй норовил ухмыльнуться и стать в позу поинтересней, Вера смущалась и отмахивалась, и только Владик вел себя совершенно естественно, не обращая внимания на такие мелочи. Лара поняла, что его голова занята множеством разных дел, он с одинаковым упоением рисовал на вросшем в землю бетонном колодезном кольце рыжим кирпичом, пускал щепки-кораблики в доверху наполненной водой бочке и собирал на огороде жуков в банку керосина. Еще несколько лет назад о такой напасти, как эти полосатые жуки, здесь не слышали, и, по выражению Митяя, «их завезли с Запада, как и всю заразу».

Маринкин ухажер Славик, детина с огромными руками, сплошь испещренными синими, как контурные карты, наколками, приехал уже в сумерках. Договорившись отправиться в город завтра с утра, Митяй и Славик без промедления сели пить в сарае, зазывая к себе Арефьева. Ни у кого не возникло и мысли, что москвичи собрались ночевать в машине. Видя Ларину озадаченность, Вера уговорила пойти спать к ней.

— Постелю вам тут? — женщина проводила ее в дальнюю комнату и кивнула на высокую панцирную койку, заваленную подушками. — Поместитесь вдвоем?

Лара вспыхнула:

— Нет, что ты! Я лучше на полу лягу. Мы… мы не вместе.

— Разве? — отозвалась Вера.

— Да, мы… брат с сестрой. Двоюродные.

— Ах, вон как…

По ее виду было ясно, что она ни на секунду не поверила Лариным словам. Но спорить не стала, вытащила с антресолей свернутый старый матрас, залитый чем-то желтым, и бросила на пол.

— Ты ляжешь тогда на кровати, а на полу уж пускай твой… братец.

Сетка на койке качалась и поскрипывала всю ночь, при каждом Ларином движении, но она все равно хорошо выспалась. Даже комары, умудрившиеся просочиться в избу, не донимали ее — возможно, потому, что перед сном она сбрызнула аэрозолем уши, ведь обычно ее тревожили не укусы, а нудный надоедливый писк. Тело привыкло к дальней, нескончаемой дороге, и неустроенность с каждым днем сносилась легче, так что, едва открыв глаза под крик петухов, Лара уже готова была ехать дальше. И только потом вспомнила Гагавку и вытекшее машинное масло, а значит — вынужденный простой.

В маленькие окна бил солнечный свет и растекался по дощатому полу. Матрас был аккуратно скатан в рулон и отодвинут к стене, и Лара улыбнулась, представив, как Егор сопел на нем ночью и как осторожно двигался утром, чтобы ее не разбудить. Возможно, все происходило совершенно иначе, но думать именно так было приятнее всего.

Она застала Егора на кухне, завтракающего вместе с Верой и Владиком. Парнишка с ногами забрался на ящик с комбикормом и при виде Лары стеснительно потупился.

— А, проснулась, — кивнула Вера. — Чего сделать, чаю или кофе?

Лара выбрала кофе и вскоре пожалела: горячая коричневая жидкость в чашке пахла цикорием, кошками, чем угодно, только не кофе. Но капризничать было бы наглостью, так что она отхлебывала мелкими глотками, обжигаясь и почти не чувствуя кислого вкуса. Владик, поглядывая на нее, покачивался из стороны в сторону и ладонями скатывал в шарик хлебный мякиш — точно так же когда-то в детстве делала маленькая Лиля. От резкого воспоминания Лара вздрогнула и плеснула кофе на клеенку.

В окно стукнул Митяй, и Егор, залпом допив чай, вышел во двор. Лара, заторопившись, выскочила следом, испуганная, что он так просто и уедет, не попрощавшись, ничего ей не сказав. Поездка в город должна была занять не так уж много времени, но впервые за последнее время Лара столкнулась с необходимостью не по своей воле потерять Егора из вида. Пусть даже на несколько часов, но они расходились в разные стороны — и ей это не понравилось.

У калитки она вкратце поведала о своем вчерашнем знакомстве с Владиком. Егор покачал головой:

— Лара, Лара. Ты как Чип и Дейл, вечно спешишь на помощь. Сначала спасаешь, потом спрашиваешь, надо ли.

— Но было полное ощущение…

— В том-то и дело. Со стороны все может казаться совершенно не тем, чем является. Но ты делаешь скоропалительные выводы, торопыга… А поскольку ты еще и добрая, как мы помним… — зеленые с охристыми крапинками глаза Егора, обратившись к ней, расплескали озорное тепло.

— Если бы ты знал, что я иногда думаю… Я не добрая, — вздохнула Лара.

— Еще какая. Ты, наверное, можешь встретить на улице знакомую, которую не видела лет пять, а назавтра уже соглашаешься посидеть с ее ребенком. Ведь так? Скажи «да».