меня. Мой сын — Павел, погиб на Балканской войне, но невестка — Пелагеюшка, она ждет мальчика! Если он выживет — это будет восьмое поколение. Проклятье Полоза будет преодолено! — он треснул кулаком по столу. — А если погибнет…

— То — не будет, — сказал я.

— Что — не будет? — князь уставился на меня как на идиота.

— Не будет преодолено. Вы почему никого не усыновили? — вопрос напрашивался сам собой. — И вот еще: а почему вам еще раз не попробовать самому? Нет, внука спасти — дело святое, но…

Он покраснел до последней крайности, глаза его налились кровью! А потом выдохнул:

— Не бывать тому! Чтобы чужая кровь… Не бывать! — гребаный спесивец! — Есть еще четверо Демидовых-Лопухиных, но эти сволочи могут даже на коленях приползти — они не получат и медной полушки! Бездельники! И ни один, слышите? Ни один из них не завел семью! Это ли не настоящее проклятье!

— А второй вопрос? — продолжал давить я, некисло так рискуя. — Почему бы вам самому не озаботиться, скажем так…

— Не могу! И не спрашивайте — не могу и всё.

Вполне возможно — действие проклятья на физиологию. Но ёлки — я бы сделал ему по-блату татау плейбойского зайчика, почему бы и нет? Было бы желание! Хоть он и сноб, похоже, каких поискать, и по самую крышку наполнен аристократическими заморочками. Но сноб или не сноб — я всё-таки предложил:

— Мне нужна подробная информация по этому Полозу, что у вас есть в доступе прямо сейчас. Почитаю, подумаю. Ну и вопрос с вашим «не могу» — тоже попробовать решить можно.

— Что? Послушайте, это неслыханно! Что вы себе позволяете? — нет, определенно князь Демидов в парчовом халате нравился мне гораздо больше его же в вицмундире.

— И мне нужна четкая формулировка: чего вы от меня хотите? Какого результата ждете?

— Результата… — осел на стул Григорий Акинфиевич. — Защитите ребенка! Он должен родиться живым и здоровым! А дальше о нем позаботятся Боткины. И Пелагеюшка — такая славная девочка, талантливая, из хорошей семьи… Если сможете — спасите и ее. Если нет — нет. Мой внук — превыше всего.

Скотина он всё-таки. Хотя не о себе ведь радеет: о благополучии клана заботится. Так, как представляет себе это благополучие, конечно. Вон, целых четыре Демидова, оказывается, есть! А он — «славная девочка, можете ее не спасать»… Но нет ведь на свете таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики, верно?

— Значит, змеи, защита детей, удачные роды, общее состояние организма и снятие проклятья… — пробормотал я. — М-да, какой широкий простор для импровизации!

— Что-что? — переспросил князь.

— Ничего-ничего. Результата гарантировать не могу, но кое-какие идеи есть. Надо почитать, посмотреть, эскиз сделать… — я видел, как у Демидова загорелись глаза.

Надежда — вот что появилось в его взгляде! Он, начитавшись старинных записей, искренне верил в могущество Резчиков! А это давало мне дополнительные немалые шансы на успех. Я даже руки потер от предвкушения сложной и интересной работы. В этот момент в кабинет вошла Глафира с подносом, на котором исходил паром кофейник и громоздилась гора бутербродов.

— Давайте их сюда, Глашенька, — проговорил князь. — Я голоден как волк. И позови этого, как бишь его… Петронавичюса! Резчику нужна кое-какая литература, а он у нас за архивы отвечает, так что пусть немедленно мчится сюда!

И Демидов набросился на бутерброды. А потом замахал руками:

— Берите, берите и ешьте, Резчик. Я знаю — ваше племя отличается отменным аппетитом.

А я что? Дурак я что ли, от такой буженины отказываться?

Глава 18. День защиты детей

Великий Полоз, каким бы хитромудрым и мощным не был, остается гадом ползучим, обычной змеюкой. А кто лучше всех расправляется со змеюками? Рикки-Тикки-Тави, мангуст? Ну да, но кто верит в мангустов на Среднем Урале? А вот ежик обыкновенный — тот всем хорошо известен. И змей лопает за милую душу, и к отраве их практически невосприимчив. Кусай его — не кусай, сожрет ежик змею, как пить дать. А если к ежику добавить еще малиновое варенье, как общеизвестное вкусное и полезное средство для повышения сопротивляемости организма разным хворям и путеводный светильник, который проведет страждущую душу во мраке ночи? То получим «Ежика в тумане» с узелком и палочкой, на котрой светлячки сидят. Потому как мелкому Демидову путь наружу надо найти, однозначно. И всякая хтоническая хмарь и ужасы внутри нее нифига не помешают, потому как курва ежик — личность целеустремленная, он вон даже на монстре водном прокатился, пообщался с ним и уцелел. Наверняка этот «Кто-то» в здешних реалиях проживал бы в Затоне и играл роль того же Полоза или Слонопотама — только подводного. Уникальная татау, а? Она просто обязана сработать!

Конечно, без набора целебных пиктограмм не обошлось: крестик, жезл Асклепия, снежинка скорой помощи… Ну и кое-что еще я вспомнил. Есть один замечательный остров, на котором совсем нет змей! Эйре, то бишь — Ирландия, вот как он называется. А виновата в страданиях матери и дитя кто? Правильно — змеюка. Значит — четырехлистный клевер на удачу и арфа как символ Ирландии лишними точно не будут. А еще — символ защиты детей. Там такие пять разноцветных человечков опираются на схематичный земной шар своими расставленными ногами, образуя что-то типа звезды с кружочком внутри. Если не это — тогда что вообще?

Ежик у меня получился на эскизе, кстати, премиленький. Нет, определенно — Сархан был гораздо более талантлив чем я в плане изобразительного искусства!

— …наших сподвижников юные очи

Может ли вид эшафота пугать?..

— гроулил себе под нос я, дорисовывая по памяти ирландскую арфу на папиросной бумаге перманентным маркером.

— Вы поете страшные вещи! — сказал Демидов. — Что это за жуткая песня такая?

— Ордынская колыбельная, — откликнулся я. — Пойдемте к пациентке. И вот еще что: я могу брякнуться в обморок и жутко отощать. Может даже притворюсь мертвым, как получится. В этом случае вы должны будете поднять меня в фургон и предоставить заботам гоблина, ага?

— Вы так просто об этом говорите? — князь нервно застегивал и расстегивал пуговицы мундира.

— А чего тут сложного? Или сдохну — или не сдохну. Пойдемте, пойдемте уже, у меня