С неба лило с такой силой, что нечем было дышать. Подруги шли, медленно переставляя ноги и придерживая вырывающиеся из рук зонты. Стоило им дойти до крыльца, как небо осветила первая молния, и через несколько секунд над улицей прокатился оглушительный раскат грома.

Хагар сложила зонт, стряхнула с него воду, выдохнула с облегчением и усмехнулась:

— Ну что, может, и вправду конец света. Как думаешь?

Эльви натянуто улыбнулась:

— Я не больше тебя знаю.

— Да-а, — покачала головой Хагар, — вот уж воистину, разверзлись хляби небесные...

Ответа она не расслышала из-за очередного раската грома, от которого зазвенели бокалы в серванте. Хагар подскочила от неожиданности и спросила:

— Ты грозы не боишься?

— Нет. А ты?

— Не очень. Вот только... — Хагар наклонила голову и покрутила колесико слухового аппарата. Затем, уже чуть громче, добавила: — Так, правда, неважно слышно, зато гром не мешает.

Гром теперь грохотал почти беспрестанно, и Хагар испуганно покосилась на потолок. Она слегка покривила душой, сказав, что не боится грозы. Эльви взяла ее за руку, и Хагар благодарно пожала ее, последовав за подругой в гостиную. Сама Эльви была преисполнена спокойного ожидания. Все шло как надо, они сделали все, что могли.

Войдя в комнату, Эльви успела заметить, как люстра на потолке покачнулась — и погасла. Освещение вырубилось, и дом погрузился в кромешную темноту. Хагар только крепче сжала руку Эльви и прошептала:

— Помолимся?

Поддерживая друг друга, они опустились на пол. Встав на колени, Хагар поморщилась от боли:

— Нет, ничего не выйдет... нога...

Эльви помогла ей встать, и они сели на диван, прижавшись друг к другу. Они взялись за руки и склонили головы в молитве, невзирая на дождь, молотящий по крыше, и раскаты грома за окном.

Прошло десять минут, а электричество все не включалось, и только вспышки молний озаряли дом. Эльви опустила жалюзи и зажгла две свечи на журнальном столике. Хагар полулежала на диване, вытянув ногу с больным коленом, и если при свете молний она казалась монстром из фильма ужасов, то теперь скорее напоминала смиренную святую.

Эльви мерила комнату шагами, с трудом скрывая нарастающее нетерпение.

— Не знаю, не знаю, — бормотала она.

— Что? — Хагар потянулась к слуховому аппарату, но Эльви махнула рукой. Сказать ей, по большому счету, было нечего.

Почему же ничего не происходит?

Она, конечно, не рассчитывала на чудо, но ведь должно же хоть что-то было сдвинуться с мертвой точки? Не могли же они, две старухи, бесконечно вот так шататься по домам со своей благой вестью?

А может, все шло как надо. Главное — не терять надежды.

Но как долго. Господи, как долго?

Погрузившись в раздумья, она дошла до коридора, и тут во входную дверь постучали. Она открыла.

На пороге стояла соседка, промокшая до нитки. Волосы свисали мокрыми прядями, а с платья стекала вода. Вид у нее был довольно жалкий.

— Входите, входите, — произнесла Эльви, пропуская ее в коридор.

— Вы меня извините, — сказала соседка, — просто вы сами говорили... ну, что двери вашего дома открыты. Вы ушли, а мой муж как с цепи сорвался — напился и ушел из дома. Вот я и подумала... если это действительно конец света...

— Я понимаю, — искренне ответила Эльви. — Проходите в дом.

Пока соседка сушила волосы в ванной, в дверь опять постучали.

Ну что ж они все стучат и стучат?

Ах да, звонок, наверное, тоже не работает.

Решив, что это муж разыскивает свою пропавшую жену, она уже заготовила речь о свободе выбора, но это оказался не сосед, а Грета, одна из пенсионерок, которых они посетили сегодня днем. Грета подготовилась основательнее первой гостьи — на ней был дождевик с капюшоном болотного цвета, а из-под полы выглядывала корзина.

— Вот, тут кофе да булочки. Вместе-то все веселее.

Вскоре появилась еще одна женщина. Она на всякий случай принесла свечи. Самым последним прибыл Маттиас, компьютерщик. Он тут же сообщил, что хотел принести с собой компьютер, но в такую грозу побоялся.

Когда все собрались в гостиной, зажгли свечи и разобрали кофе с булочками, завязался разговор. Гроза утихла, и Хагар смогла включить свой слуховой аппарат, чтобы участвовать в беседе.

Как выяснилось, именно гроза напомнила гостям о дневном разговоре, и они рассудили, что если и правда грядет конец света или даже просто глобальный переворот, то уж лучше провести последние минуты в кругу единомышленников.

Постепенно все глаза обратились к Эльви. Она поняла, что должна что-то сказать.

— Да, — начала она, — один в поле не воин. Вера жива, лишь когда делишь ее с другими. Хорошо, что вы пришли. Вместе мы сильнее, чем поодиночке. Так давайте же проведем эту ночь в бодрствовании, и, если она окажется последней, по крайней мере, мы встретим конец вместе.

Договорив, Эльви даже стало немного стыдно за такую банальную речь. На этот раз ее внутренний голос молчал, и она просто сказала то, что от нее ожидали. Гости умолкли, обдумывая ее слова. Хагар нарушила тишину:

— У тебя спальных мест-то на всех хватит?

Эльви улыбнулась:

— И спальных мест, и места в сердце.

— А может, что-нибудь споем? — спросил компьютерщик.

Гости согласно закивали и задумались, перебирая в голове возможные варианты. Хагар огляделась по сторонам.

— А чего все молчат? — спросила она.

— Решают, что бы спеть, — громче пояснила Эльви.

Хагар на секунду задумалась и затянула:

Ближе, Господь, к тебе...

Остальные подхватили, как умели. Пение становилось все громче, заглушая звуки грозы, и только язычки свечей колыхались в такт словам.

В квартире этажом выше праздновали чей-то юбилей. Гроза утихла, и теперь до Флоры доносился смех и гомон гостей, веселившихся под завывания Пепса[37].

И как только самим не противно...

Флора лежала на кровати, упиваясь презрением к этому пошлому мирку обывателей, к коему имела несчастье принадлежать. Хочешь быть не как все — пожалуйста, но только не выходи за рамки приличий. Чуть-чуть цинизма, немного тараканов в голове... Остальное — к психотерапевту. Она просто на стенку лезла от этой идиотской политкорректности, связывающей общество по рукам и ногам, как смирительная рубашка.