быстром окончании этой процедуры. Он только и опирается на Майка и неуклюже шарит по нему руками. Так что Майку приходится мыть его самому.

Лиам в ужасной форме после четырех раундов плей-офф, весь в синяках, как в старых побледневших, так и в новых. Его тело, словно лоскутное одеяло, состоящее из гематом. После приезда Майка на финал, он не видел Лиама полностью голым, только некоторые части тела. Но и этого было достаточно, чтобы представить, какую боль упрямо превозмогал Лиам каждый день. Сейчас еще хуже. «Лайтининг» не играет в приятный славный хоккей. Естественно, они играют в хороший хоккей — хотя, очевидно, недостаточно хороший, чтобы выиграть Кубок — но его точно нельзя назвать «приятным и славным».

Бок Лиама представляет собой один сплошной кровоподтек. Эти синяки Майк не видел — черные в центре и зеленые по краям — значит, Лиам их получил игру назад, возможно, две. А вот еще круглый. Майк не заметил его появления, хотя невозможно не заметить такой огромный уродливый синяк. Скорее всего, с ним Лиам уже вернулся из Тампы. Майк не слишком задумывался, почему Лиам ложился в постель в футболке и боксерах, но теперь понятно, что он просто шифровался, так как точно знал, что сказал бы Майк, если бы увидел, насколько все плохо.

Майк проводит по коже парня рукой. Нежно, но Лиам втягивает воздух сквозь зубы, резко и болезненно. Если простое касание причиняет Лиаму такую боль в пьяном виде, то в трезвом состоянии ему чертовски мучительно даже дышать.

— Они сломаны, не так ли, — ровным голосом спрашивает Майк.

— Почти уверен, да.

— Сколько игр ты играл со сломанными ребрами?

— Три.

— Господи Иисусе, блядь, Лиам, — рычит Майк.

— Мне не позволили бы играть, — виновато произносит Лиам.

— Ни хрена. Знаешь, что случилось, если бы тебя снова сюда ударили? Ты когда-нибудь слышал о проколотом легком? Прямо сейчас в твоем гребаном теле может быть полно осколков.

— Мне не позволили бы играть, — упрямо повторяет Лиам. — Я хотел сыграть в каждой долбанной игре этого долбанного финала. Я хотел выиграть Кубок.

Майк все понимает. Он понимает больше, чем кто-либо другой.

— Я хочу, чтобы завтра ты пошел к врачу.

— У меня будет ужасное похмелье, — жалуется Лиам, но не отнекивается, потому что знает, иначе Майк сам потащит его туда.

К тому времени, как Майк вытаскивает его из душа, Лиам уже выглядит мертвым грузом. Он опирается на раковину, пока Майк быстро вытирает его. Нежно. Даже мягкое прикосновение заставляет Лиама задыхаться от боли, и не той, что им обоим нравится. Лиам послушно плетется к кровати, делает последнюю доблестную попытку сцапать член Майка, а затем отключается, храпя, как работающая бензопила.

***

Майк просыпается от звука храпа. Синяки Лиама утром выглядят еще хуже. Солнечные лучи через фильтр занавески дают немного естественного света, и прекрасно видно, что тело Лиама раскрашено всем цветами радуги. Майк целует Лиама в лоб, одно из немногих мест, где прикосновение не причинит боль и встает приготовить себе завтрак. Он сильно сомневается, что Лиам сможет удержать в желудке что-либо, кроме тостов и воды.

Лиам появляется только после полудня — жалкая, страдальческая фигура. В иной ситуации у Майка не было бы ни капли сочувствия, но он знает, что это не просто похмелье, что с завоеванным Кубком каждый ноющий синяк превратился в пылающий огонь, который пожирает изнутри, и похмелье всего лишь сука, усиливающая страдания во сто крат.

— Ты сможешь поесть? — спрашивает Майк.

Лиаму требуется минута, чтобы ответить. После проверки состояния своего желудка он кивает, бормоча «спасибо», когда перед ним появляется тарелка с простым тостом. Лучше начинать с простого.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хочу умереть, — отвечает Лиам тосту.

— Справедливо, — соглашается Майк, — ты обещал сходить к врачу.

— Я пойду.

— Ты обещал сегодня, — напоминает Майк.

— Ты не можешь предъявлять мне обещания, которые я дал, будучи в говно.

— Ты пойдешь сегодня к врачу, иначе я скажу твоим родителям, что ты играл последние матчи со сломанными ребрами, — грозит Майк. — Или идешь, или я сейчас же позвоню твоей матери. Тебе решать.

— Ты мудак, — вздыхает Лиам, но после завтрака звонит врачу команды.

Но, похоже, он не собирается говорить правду, потому что при разговоре слышны только «да», «может быть», «через несколько дней после того, как смогу оценить свое самочувствие». Майк быстро царапает на бумажке: «упомяни твои долбанные ребра» и сует под нос Лиаму. И после этого Лиам получает указание немедленно ехать в медпункт, что он и делает. Возвращается через несколько часов с немного побитым видом, видимо, доктор тоже наорал на него. Замечательно.

У Лиама сломаны два ребра и плюс к этому куча другой херни — шишки, синяки, растяжение мышц в левой икре. По-видимому, ничто, кроме ребер, не привлекло особого внимания: остальная часть херни, о которой ему придется позаботиться самому, вероятно, та же самая, с чем столкнулись все его товарищи по команде. Майк не удивился, если бы еще какой-то такой же идиот скрывал что-то довольно серьезное. Майк помнит парня, который хвастался, как играл со сломанной ногой — заставил врачей заглушить боль, чтобы обуть коньки, не крича при этом как резанный. Ну, Лиам получил по самое не балуйся от своих врачей за сокрытие травмы, так ему и надо.

Лиам, естественно, не раскаивается. Он не просто поднял Кубок, он его заслужил. Хотя, если бы даже он отсидел на скамейке последние три игры, он все равно бы поднял Кубок: в трех предыдущих раундах он превратился в ураган, забил победный гол в серии во втором раунде. Но он рисковал своим чертовым здоровьем не для того, чтобы оказаться на скамейке запасных, когда раздался первый звук серены, и все они стали чемпионами.

Майку хочется его задушить. Задушить и наорать. Но он знает, что, если только откроет на эту тему рот, ему в ответ прилетит «должок» про его выход на лед с многочисленными невылеченными сотрясениями, любое из которых в итоге может стать контрольным выстрелом.

***

Майк не задерживается. «Ред Уингз» начинают готовиться к «Параду Кубка» и другим тонко завуалированным предлогам насилия над печенью. Майк отправляется домой, каждый идет своей дорогой, как и всегда, он привык. Майк не смотрит парад, но Лиам присылает ему множество фотографий, на которых он и его товарищи по долбанной команде выглядят пьяными вхлам и абсолютно счастливыми.

В конце июня Лиам просит его приехать в Галифакс на «День с Кубком», но Майк не хочет. Одно дело сидеть на трибунах и смотреть, как он работает