Как видим, оратор размышлял, что же может стать таким обеспечением в условиях советского режима с его отсутствием парламентаризма и гласности. Он весьма скептически отнесся к мнению о возможности использования концессий в качестве обеспечения займа, так как они не могут быть точно определены по своим объемам и последствиям и «вызовут невероятные требования со стороны тех, кто будет давать заем». Концессия может рассматриваться как помощь промышленности, но не в финансовом смысле. Раковский полагал, что гарантией займов с советской стороны могут служить налоги на спички, соль, табак, сахар, керосин и другие товары, а также, и это было главным, «строго определенный порядок прохождения смет», то есть упорядоченный государственный бюджет.[358]

Еще почти за полтора месяца до этого, 27 января 1922 г., чрезвычайная сессия ВЦИК РСФСР утвердила состав советской делегации, которая должна была участвовать в европейской экономической конференции в Генуе. В состав делегации вошли В. И. Ленин (руководитель), Г. В. Чичерин (заместитель руководителя), Л. Б. Красин, М. М. Литвинов, В. В. Воровский, А. А. Иоффе, Я. Э. Рудзутак, Т. В. Сапронов, А. Г. Шляпников и представители республик Х. Г. Раковский (Украина), Н. Нариманов (Азербайджан), П. Г. Мдивани (Грузия), Ф. Ходжаев (Бухара), А. А. Бекзадян (Армения), Я. Д. Янсон (Дальневосточная республика).[359] В связи с тем, что протокол конференции предусматривал участие лишь пятичленной делегации, официальный мандат на переговоры был выдан Чичерину, Иоффе, Красину, Литвинову и Раковскому.

Члены делегации были действительно способными политическими деятелями, а часть из них – Раковский относился к их числу – уже имела существенный дипломатический опыт. О том, что Х. Г. Раковский в представлениях высшего политического руководства России относился к первой пятерке дипломатов, свидетельствует любопытное предложение Ленина, внесенное 24 февраля и утвержденное 28 февраля 1922 г.: «На случай болезни или отъезда т. Чичерина (как видно, Ленин с самого начала не собирался ехать в Геную! – Авт.) его права передаются по очереди одной из двух троек: а) Литвинов, Красин, Раковский. б) Литвинов, Иоффе, Воровский».[360]

Х. Г. Раковский возвратился к исполнению своих государственных функций в Украине лишь на две с половиной недели. 9 марта он выступил на заседании Политбюро ЦК КП(б)У с информацией о своей дипломатической деятельности. По решению Политбюро 12 марта в харьковском театре «Миссури» состоялось собрание местной элиты, на котором был заслушан доклад Раковского о международном положении советских республик накануне конференции в Генуе. Докладчик высказал мнение, что к предстоящей конференции надо относиться с осторожностью и скептицизмом, ибо она будет исходить из нерушимости Версальской системы, из тех договоров, которые диктуют волю победителей в мировой войне. Раковский заявил: «Когда мы явимся на конференцию, мы заявим: конечно, вы не можете согласиться с общей коммунистической программой, мы не собираемся делать вас коммунистами, но мы говорим вам, как деловые люди: у вас стоят заводы и фабрики, у вас колоссальная безработица в силу перепроизводства, у нас – разруха, отсутствие материалов, сельскохозяйственных орудий, машин, у нас громадные богатства, где вы могли бы применить ваших инженеров и других специалистов».[361]

27 марта советская делегация специальным поездом через Ригу и Берлин отправилась в Геную. Вместе с Христианом Георгиевичем поехала его жена Александрина, которая рассматривала поездку в Италию не только как развлечение (без этого дело не обходилось), но и как возможность с позиции наблюдательного журналиста бросить взгляд на конференцию, а при необходимости дать советы своему мужу.

В Риге 29–30 марта состоялись встречи с представителями правительств Латвии, Эстонии и Польши и была достигнута договоренность о нормализации экономических отношений в Восточной Европе, а также о совместных действиях в Генуе для реализации этой задачи. 1 апреля делегация прибыла в Берлин, где несколько дней шли переговоры с германскими государственными деятелями, являвшиеся продолжением переговоров Раковского двумя месяцами раньше. Хотя они не завершились подписанием договора о нормализации отношений и об отказе от взаимных претензий, было договорено о продолжении контактов в Генуе.

Генуэзская конференция началась 10 апреля. Делегации разместились в курортных пригородах. Резиденцией советской делегации стал отель «Палаццо Империале», расположенный между местечками Санта-Маргарита и Рапалло, территориально относившийся к Санта-Маргарите. Не только на участников конференции, но и на жителей итальянского приморского города произвел впечатление советский дипломат Раковский, который совершенно естественно, как будто он давным-давно к этому привык, появлялся на публике в черных брюках в белую полоску, высоком цилиндре, небрежно держа в руке белые шелковые перчатки.[362]

О самой Генуэзской конференции многое известно, о ней есть немало специальных работ. Но в этих работах почти полностью игнорируется деятельность одного из членов официальной пятерки Х. Г. Раковского. Попытаемся проследить его работу в Генуе.

В связи с тем, что, как уже говорилось, в Генуе каждая страна получила право иметь лишь по пять официальных делегатов, часть советской делегации пришлось превратить в «технический персонал» – они занимали места позади официальных делегатов, которые ранжировались так: Чичерин, Раковский, Литвинов, Красин, Иоффе.[363] Так Раковский превратился во второе лицо советской делегации.

Х. Г. Раковский стремился получать как можно более подробную информацию о позиции государств, их аргументации, переговорах и других контактах вне официальных заседаний. Как и для других делегатов, необходимые материалы для него подготовлялись экспертами, в частности видными специалистами-международниками Ю. В. Ключниковым и Н. Н. Любимовым. Среди них – подробные расчеты, связанные с советскими контрпретензиями, справка о сокращении населения России в результате мировой и гражданской войн и т. д.[364] Раковский изучал газетные обзоры, советские и зарубежные документы, связанные с конференцией.[365]

В ворохе разнообразной информации он обратил особое внимание на полученное в начале мая сообщение из Софии об обысках и арестах в Болгарии русских белых офицеров, уличенных в создании недозволенных организаций и хранении оружия.[366] Эти сведения вскоре пригодились в переговорах с председателем Совета министров Болгарии А. Стамболийским.