момент, когда я понял, что не могу рисковать Виолеттой, — в тот момент, когда я понял, что хочу жить ради нее.

Я бы защитил ее от ее собственной семьи, даже если бы это означало отказ от моих планов возмездия.

Поэтому, когда я оставил ее, чтобы выполнить работу, которую поручил мне Карлос, — работу, которая требовала убийства целой семьи, чтобы доказать свою преданность la famiglia, — чтобы заполучить Виолетту в жены, я решил, что она уже моя, и я буду мужчиной, достойным ее.

Я не мог допустить, чтобы история повторилась.

К тому же я должен был оказать ей услугу.

Когда Карлос отвернулся от Руин, он вырыл себе могилу в Пустоши. Я обратился за помощью к венецианской мафии, и это не было невыполнимой просьбой. Доминик, сын Эленор и венецианский дон, помог мне спрятать семью Мистико на конспиративной квартире за городом и предложил им защиту от Карпелла.

Эленор была передо мной в огромном долгу. Ее сын стал доном, потому что я убрал ее мужа. Ее семья была в безопасности от опасного и нестабильного бизнеса ее мужа.

Теперь мне нужно вернуть эту услугу.

До Виолетты я был готов мстить в одиночку и принимать любые последствия своих действий. Но, отказавшись от своего слова выполнить работу по брачному контракту, я предрешил свою судьбу.

Но ни один человек не может вести войну в одиночку.

Мне нужен был союз.

Новый Ирландский синдикат должен был объединить усилия с венецианской мафией.

Когда Дэмарко узнал, что я не решил проблему с Мистико, он счел себя вправе помешать свадьбе.

С тех пор как я стал свидетелем его собственнической реакции на Виолетту в клубе Карпелла, я знал, что он станет проблемой. По мнению Дэмарко, отказавшись от своего слова, я предал семью. Следовательно, я не заслуживал брака с Виолеттой. Но поскольку развод в нашем мире невозможен, смерть была единственным подходящим способом предотвратить свадьбу.

Экстремальный, но вполне приемлемый в преступном мире.

Зал часовни очистился от гостей, оставив после себя соперничающих мужчин, решивших остаться последними. Мы с Домиником командуем своими людьми, используя скамьи часовни в качестве защиты. В этой перестрелке нет ничего стратегического, это кровавая бойня. Когда звук выстрелов затихает, я поднимаюсь и целюсь в солдата, прикрывающего Карлоса. Я убиваю его смертельным выстрелом в горло.

Карлос может быть безжалостным боссом, но он выживал так долго, зная, когда нужно бежать, как крыса, покидающая тонущий корабль. А его корабль тонет прямо сейчас. Он пригибается, и я теряю его из виду под перекрестным огнем.

Я смотрю на Доминика.

— Я иду за Карлосом, — говорю я.

Он кивает.

— Я присмотрю за Ренцем.

— Где Дэмарко? — Доминик качает головой.

— Я потерял его.

Дэмарко — один из самых безжалостных солдат на их стороне, что делает его почти большей угрозой, чем Ренц, которого нам крайне необходимо уничтожить, чтобы отобрать контроль у семьи Карпелла.

Сальваторе уже сбежал, бросив свою дочь в той же бесхребетной манере, что и раньше.

Приняв кое-какой план, я срываю галстук с шеи и закатываю рукава, избавившись от пиджака-смокинга. Затем я приказываю своим людям держаться до конца и уничтожить как можно больше Карпелла. Поскольку Леви — мой лейтенант, его назначаю главным в мое отсутствие, и он берет командование на себя.

Я крадусь вдоль задней стенки скамьи и достаю выброшенный ГЛОК. Быстро проверив патроны, я отмечаю почти полный магазин и выбрасываю пистолет. Я продолжаю двигаться сквозь строй свистящих пуль и пролитой крови.

Я натыкаюсь на двух своих людей. Мертвых. Их безжизненные тела распростерты на полу часовни. Ярость бьется в моем черепе. Я разрываюсь между тем, чтобы опустошить магазин в каждого Карпелла в пределах досягаемости, и тем, чтобы погнаться за Карлосом.

С рычанием я смотрю в прицел и стреляю в одного из солдат Карпелла у входа в часовню, посылая пулю ему в мозг. Я подавляю желание наполнить его тело свинцом, приберегая пули для того, кто этого больше заслуживает. Я прохожу мимо его тела в коридор.

Когда я добираюсь до гримерной, я не вижу Мэнникса, охраняющего дверь. Я вздрагиваю. Все мое существо в состоянии повышенной готовности. Когда я подхожу ближе, от сломанной двери по спине пробегает дрожь, а зрение застилает красная пелена. Я крепко сжимаю рукоятку и пинком открываю разлетевшуюся на осколки дверь.

На мгновение я вглядываюсь в происходящее: Мэнникс на полу, Нора без сознания, Карлос — безжизненный труп, Дэмарко сверху Виолетты, ее свадебное платье задралось, обнажая ее, его брюки обвисли ниже бедер, его грязные руки на ее шее…

В моей голове раздается громкий треск, а затем огонь и лед сталкиваются в жестокой схватке внутри меня, в вихре идеального шторма.

В следующий момент: Я прицеливаюсь.

Мой палец сжимает спусковой крючок.

Дэмарко чувствует мое присутствие за долю секунды до выстрела и ныряет вправо, уклоняясь от пули, предназначенной для задней части его черепа.

Туннельным зрением я фиксирую взгляд на Виолетте… и ее смертельно неподвижном теле.

Каким-то образом мои рефлексы срабатывают на автопилоте, и когда Дэмарко направляет револьвер в мою сторону, я падаю рядом с Виолеттой.

— Ты самый мертвый, мать твою… — Я блокирую его выстрел, отбивая руку в сторону; револьвер не успевает разрядиться. Я поднимаю оружие к его груди, и Дэмарко бьет меня локтем в лицо, фактически ставя в тупик. Я наношу удар, и оба наших оружия отлетают в результате потасовки, скатываясь на деревянный пол.

Дэмарко удается вырваться, и я нависаю над Виолеттой, защищая ее. Он использует несколько секунд, чтобы убежать. Моя кровь бурлит, побуждая меня преследовать, уничтожать, но я не могу оставить ее.

Вдохнув воздух, я быстро оцениваю состояние Виолетты, прикладывая пальцы к ее пульсу, чтобы проверить жизненные показатели. Ее сердце бьется ровно. Она моргает, ее черты лица искажаются от боли, когда она приходит в себя. Я осматриваю ее, ища смертельные раны. Я сжимаю челюсть, зубы болят от напряжения, когда я вижу ее разорванные трусики в стороне. Если бы я опоздал на две секунды…

Безумное буйство овладевает моей головой. С невозмутимым спокойствием я опускаю ее платье, чтобы прикрыть и заканчиваю осмотр ее ран. На щеке глубокая рана, под глазом темнеет синяк. Плечо все еще кровоточит и требует наложения швов, но это не смертельно. На ее горле уже видны темно-красные следы от того, как Дэмарко пытался лишить ее жизни.

Все мое тело напрягается, когда я пытаюсь сдержать гнев, бурлящий в крови.

Я смотрю на свой нож, вонзившийся в грудь Карлоса, и ледяными нитями