Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я шел за тобой, – сказал он, криво усмехаясь. В лунном свете неподвижная часть его лица, парализованного с детства после укуса гадюки, казалась восковой. Уголки глаза и рта смотрели вниз.
– Да, я знаю. Поэтому я пришла к тебе.
– Ты теперь ездишь с белоглазыми и мексиканцами, – сказал он.
– И еще с индехами.
– Апачи из резервации не индехи, – отрезал он.
– Старик – ч ук-аенде, – в озразила она. – Он знает местность.
– Он служил разведчиком у белоглазых и мексиканцев.
– Он привез меня домой, – сказала она. – Я попала в плен, потому что ты бросил меня, ты бросил мою мать и сестру, и мексиканцы их убили. Старик забрал меня у них и привез домой.
– У них хорошие лошади, мулы и много провизии, – заметил Индио Хуан.
– Да, это так.
– Сегодня мы нападем на их лагерь.
– Нет, – сказала она. – Утром они уйдут из нашей страны. Я не хочу, чтобы им причинили вред.
Индио Хуан отрывисто засмеялся.
– Не хочешь, чтобы им причинили вред? – издевательски переспросил он.
– Мы пойдем к югу, где живет мой дедушка, – сказала девочка. – Я расскажу ему, что его дочь, моя мама, и его внучка, моя сестра, погибли, потому что ты бросил их мексиканцам. Я расскажу ему, что эти люди спасли меня и привезли домой, и я обещала, что им не причинят вреда. Если ты убьешь их сейчас, мой дедушка сильно рассердится.
– Я твоего деда не боюсь, – хвастливо заявил Индио Хуан.
– Нет, боишься, – сказала девочка.
В это время вокруг них, возникнув из сумрака, собрались остальные, они подошли тихо и теперь слушали – полдюжины молодых мужчин, почти мальчиков, и две женщины. Одна из женщин была мексиканкой по имени Франческа, ее похитили еще маленькой девочкой, и она стала такой же апачской женщиной, как все остальные. Другая лицом напоминала ястреба, ее так и звали – Гент-тууйю, «уродливая». Все они были членами рода Индио Хуана.
– Давайте не будем трогать их этой ночью, – предложила Франческа, которая носила ребенка Индио Хуана. – Если утром они повернут назад, то пусть уходят. Но если они попытаются пойти за нами, то мы заберем их хороших лошадей и мулов, а с теми, кто на них едет, сделаем что нам заблагорассудится.
Такое предложение, похоже, пришлось по душе Индио Хуану. Верно, что им владела змеиная болезнь и временами он вел себя непредсказуемо, но он все-таки побаивался деда девочки.
– Согласна? – спросил он у нее.
Она кивнула.
Она вернулась вместе с ними в их лагерь, пытаясь, как могла, избегать Индио Хуана, даже не смотрела в его сторону. Она думала о том, что теперь, когда она вернулась, он потребует, чтобы она стала его женой. Интересно, как скоро? Она устроилась на ночлег рядом с женщиной, с Гент-тууйю, потому что остальные как будто стеснялись ее, не доверяли ей, как будто опасались, что, побывав среди белоглазых и мексиканцев, она стала нечистой.
Девочка так и лежала без сна, уснуть она не могла. Из леса доносилось глуховатое протяжное уханье совы.
Записки Неда Джайлса, 1932 год
Блокнот V
В плену
(Без даты)
Джозеф был прав: мы их не увидели и не услышали. Они просто оказались тут, нависли над нами, выросли за нашими спинами. Впереди. Наверху. Мы ехали гуськом вдоль ступенчатой стены каньона. С другой стороны была пропасть – в нескольких сотнях футов внизу текла река, так далеко внизу, что мы видели бурную, пенящуюся вокруг валунов воду, но не слышали ее шума. Прямо передо мной ехал Толли, и я вдруг увидел, как над ним нависла выпрыгнувшая из-за камней человеческая фигура. Однако, прежде чем я успел крикнуть, предупредить его, я почувствовал, что кто-то, совсем легкий, прямо как кошка, прыгнул ко мне на спину. А потом почувствовал лезвие ножа у моего горла. Легкое нажатие, и я почуял присущий только ей одной запах, ее дикость и в этот момент понял, что мне предстоит умереть от руки la niña bronca. Толли с коротким удивленным криком свалился с седла, на его спине, будто маленький злобный тролль, сидел апач, они покатились по земле, потом тщедушный тролль оказался сверху и схватил камень, готовясь раскроить Толли череп. Его лошадь, лишившись всадника, запаниковала, попятилась, громко заржала и ударила задним копытом, попав апачу в плечо и сбросив его с Толли. Тот вскочил на ноги и принялся ловить поводья. Но лошадь, дико поводя глазами, снова попятилась, потеряла равновесие, соскользнула с тропы, приземлилась крупом на острые камни и покатилась вниз. Она катилась и катилась вдоль стены каньона, рухнула в пропасть и завертелась в воздухе, громко и жалобно крича. Сможем ли мы когда-нибудь забыть этот крик лошади, падающей на камни?
Затем послышался лязг ружейных затворов, и на тропе перед нами и на скалах выше нас показалось еще несколько индейцев. Толли поднял руки и сдался тому человеку, который столкнул его с лошади… Только теперь я понял, что это была женщина, одетая в короткие штаны и высокие мокасины. Я немного повернул голову и увидел, что на крупе лошади Альберта сидит совсем юный паренек, держа нож у его шеи, точно такой же мальчишка сидел на лошади Джозефа и тоже с ножом у его горла. Маргарет, Браунинга и Хесуса никто не держал, но ни у одного из них не было оружия, видимо, об этом апачи знали заранее. И в любом случае бежать было некуда.
Хесус тихо заплакал; его худший кошмар – оказаться в плену у апачей, обернулся явью. Он заговорил на смеси английского и испанского:
– Salvamos tu vida, – бормотал он, – мы тебе жизнь спасли, мы тебя из тюрьмы увезли, где ты помирала, nosotros te cuidamos bien, мы о тебе заботились. Зачем ты теперь такое делаешь?
Из-за моей спины послышался ответ, и теперь я окончательно удостоверился, что именно наша девочка держала нож у моего горла:
– Si no dejas de llorar, mexicano cobarde, te mataremos, – без тени жалости проговорила она. – Если не перестанешь хныкать, мексиканский трус, мы тебя убьем.
Хесус перестал хныкать.
Теперь все апачи вышли из укрытий, двигаясь бесшумно, словно персонажи
